– Как поехали? – спохватываюсь. Можно сказать, за соломинку хватаюсь. Мне так не хочется оставаться один на один с НИМ. – Мы ж вместе хотели!
– Да, к чему всем-то кататься? – отвечает мама с хитрой улыбкой. – Мы с отцом и без вас справимся. Ты, Санечка, покорми Валю. Он голодный, наверное, приехал.
– Стаська! Давай в машину! – зовёт внучку дедушка. – Не хочу по темноте ехать.
– Так, пускай она с нами останется? – делаю последнюю попытку для своего спасения.
– Нет ма… Саша. Я с дедом и бабулей поеду. Хочу нормально в ванне отмокнуть… – отвечает дочь и тоже глаза хитрющие.
Пипец, блин! Они ж меня специально под танк бросили. Видимо, давно уже сговорились. Вот же, засада. Ну, хоть криком кричи. Однако ж, деваться некуда. Придётся как-то разруливать ситуацию. В принципе, раз Валентин здесь, значит, ситуация небезнадёжная. А ещё это значит, что миссия моя, худо-бедно, выполнена и мне можно валить отсюда. Скажете, зачем валить, если чуть выше распинался, что этот человек нравится и что, назвавшись мамой и дочерью, отрезал пути отступления? Сам не знаю. От Валентина подальше убежать хочу, потому что, пусть и просыпается к нему интерес, но ему нужна не я и это факт. А дочь со стариками… Вот, с ними трудно расстаться, но иначе тоже не получится. Тогда и злыдень этот всё время рядом мельтешить будет. Что делать прикажете?
Им, всё равно, будет не так трудно, ведь, знать будут, что дочь не умерла снова. А просто уехала. В конце концов, миссия, что называется, «комплит». Мужика спасли, теперь их семье ничего не угрожает. А то, что меня нет рядом, в общем-то, совсем не критично. Я же… Ну, тоже перебьюсь. Для меня главное – знать, что у них всё в порядке. Осталось только, вот эту самую ночь пережить как-то, а потом делать ноги. Скажете, глупо придумал? Скорее всего, соглашусь. Но правда в том, что я боюсь. Боюсь, что не выдержу, сломаюсь и вранья станет ещё больше. Я – не ОНА! Не хочу жить ЕЁ жизнью!
Глава 27
– Саша, я не понимаю. Ты объяснишь мне, что тут происходит, вообще? – спросил Валентин, когда эти трое заговорщиков укатили домой на стареньких семейных «жигулях».
– А мы с Вами уже перешли на «ТЫ»?
– Саш! Перестань уже! Нам надо серьёзно поговорить.
Это да. Тут я с ним согласен полностью. Слишком много стало лжи вокруг всех нас. Эта ложь меня просто убивает. Я устал врать. Устал выкручиваться и изворачиваться. Наверное, действительно, пришло время для правды. Но, вот вопрос. Как он её воспримет? В эту самую правду поверить, ведь, невозможно. Слишком она фантастична. Вернее, в ней даже фантастики нет ни грамма, один сплошной мистицизм. Многие из нас, скорее, в зелёных человечков поверят, чем в переселение душ. Я даже сам до сих пор толком поверить не могу в то, что со мной произошло. Постоянно присутствует ощущение сна или, скорее даже, кошмара. Хочется поскорее проснуться, чтобы вот этот весь бред, наконец, закончился. И это желание, имеется в виду желание избавится от кошмара, порой становится просто нестерпимым. Я и сам, наверное, не смог бы поверить, если б мне, в той жизни, кто-то рассказал подобную историю о путешествии в параллельный мир, да ещё с переодеванием в тело противоположного пола.
Впрочем, что я, собственно, теряю? Тут, ведь, дело обстоит таким образом… В общем, как бы не воспринял Валентин мою исповедь, хуже не станет. Я, в любом случае, выигрываю. Ничего страшного, если решит, что я псих ненормальный… Ненормальная… В этом случае, он, ведь, постарается больше со мной не встречаться, что и требуется. Спокойно уеду и пусть живут своей жизнью. Ну, насколько это будет возможно, после того, как я тут наврал с три короба всем. А если даже, вдруг, случится невероятное и он поверит мне (в чём я глубоко сомневаюсь), тоже, ведь, неплохо. Зная, что внутри вот этого самого тела, сидит мужик, сам не захочет развивать отношения. И это меня тоже устраивает. Хотя… Нет, конечно. Снова вру. Не устраивает меня такой вариант. Мне нужен этот человек. Похоже, моя женская часть влюбилась в него и только остатки мужика во мне продолжают противиться по инерции. В любом случае, что бы не произошло, я, наконец, выговорюсь. Так сказать, поплачусь в жилетку. Мне, на самом деле, давно это нужно. Пусть, хоть один человек в этом мире узнает, что со мной произошло. Узнает раньше, чем я превращусь непонятно в кого. Хотя, почему это не понятно? Очень даже понятно. Пути всего два. Либо баба меня сожрёт окончательно и бесповоротно, либо я так же окончательно свихнусь, заняв «достойное» место в психушке.
– Хорошо, Валентин. Давай поговорим. Вот, только, не уверена я, что тебе понравится то, что услышишь.
– Почему ты так решила?
– Потому что, знаю, Валь.
– Но…
– Давай так, – перебиваю его. – Пошли, сначала покормлю тебя. А потом отвечу на любые твои вопросы.
– Так уж и на любые? – Валька ухмыляется и поднимает с земли сумку, которая так и лежала там, на время забытая. В ней что-то приглушённо звякнуло.
На мою вопросительно поднятую бровь, он немного смутился:
– Я тут коньяка хорошего для бати взял. Хотел посидеть с ним и сказать… В общем, многое хотел сказать. И ещё, бутылку вина для тебя.
– Для меня?
– Да… Тебе. С тобой тоже, наконец-то, хотел бы прояснить наши отношения. Просто, ты мне…
– Подожди, Валь, – торможу его с объяснениями. – Сначала ты поешь, а потом будем говорить. А коньяк… Он очень даже кстати. Ты молодец, что его захватил. Отцу потом другой купишь.
Сидим за столом под навесом. Валька уплетает за обе щёки молодую картошечку с укропом. Всё свежее, прямо с грядки. Плюс, курицу подогрел ему, что осталась с обеда. Мы её вместо шашлыка на мангале запекали с отцом. Мне приятно его кормить. Приятно смотреть, как он ест. Приятно быть рядом с ним. В животе, где-то в области солнечного сплетения, что-то щекочет, томит. Может, ну её нафиг, эту правду? Ну, кому она нужна? Разве, станет дочь счастливее, если узнает, что я липовая мама? А старики мои? Будет им легче, если горькая правда всё же всплывёт? Вот сейчас передо мной сидит человек, который мне небезразличен. Причём, не безразличен уже как женщине. То есть, у меня все шансы наладить счастливую женскую жизнь. Семейную жизнь. Потому что, судя по его взглядам, которые Валентин кидает постоянно на меня, он собирается признаться во всех «грехах». В смысле, открыть душу хочет. Остаётся только сказать сакраментальное «ДА» и дело сделано.
Вот только, смогу ли я жить дальше? Жить, зная, что эта самая жизнь не моя, да ещё и замешана на отборном вранье. Жить рядом с любимыми людьми и оставаться при этом чужаком, занявшим не своё место… Как долго я выдержу? Когда сорвусь? Так или иначе, это, ведь, всё равно произойдёт. И тогда я могу, сам того не желая, причинить всем, кто будет рядом… Невыносимую боль… Причиню боль тем людям, которых люблю больше жизни и хочу защитить. Нет! Не стоит ложь таких последствий. Лучше уж рубануть по живому сейчас, в надежде, что чуть позже у этих людей жизнь наладится. Ведь, иногда, говоря языком врачей, человеку приходится причинять кому-то боль, чтобы потом, у этого кого-то, всё стало хорошо. Когда ужин Валентина был закончен, он вопросительно и даже с вызовом посмотрел на меня. Типа, ну вот я и поел. Теперь, мол, от разговора не отвертишься. Я на этот взгляд ответил тем, что демонстративно сходил в дом и вынес две рюмки, поставив их на стол.
– Ну, и где коньяк?
Он достаёт из сумки бутылку «Hennessy X.O» и смотрит вопросительно.
– Наливай… – указываю взглядом на рюмки. – Только, мне немного. Иначе свалюсь раньше, чем разговор начнётся.
– Может, тогда, лучше вина налить? – предлагает второй вариант.
– Нет, Валь. То, что сейчас буду рассказывать, вином не зальёшь.
Он плюхает себе полную, а мне на донышко. Чокаемся. Коньяк приятной пряной волной обжигает гортань. Снова наливает.
– Саша, я хочу тебе сказать, что ты мне очень нра…
– Я знаю, – не даю ему договорить. – Но прежде, чем ты начнёшь признаваться мне в любви, хочу предостеречь. Не надо поспешных решений. Всё совсем не так, как кажется. Ты хотел получить ответы? Я согласна отвечать. Задавай вопросы.
Он внимательно смотрит мне в глаза. А мне снова приходится собрать в кулак всю свою волю, чтобы не захлебнуться этим взглядом.