– Он там! Я знаю! – ору в лицо, усталому пожилому дядьке, в форме МЧС и с красными от недосыпа глазами. – Надо поднять эту плиту.
Указываю пальцем какую.
– Успокойся, милая! Нет там никого.
– ЕСТЬ!!! ОН ТАМ!!!
– Девушка не в себе! – вдруг заявляет он. – У неё нервный срыв.
Ко мне тут же бросаются санитары «скорой». А я понимаю, что если мне не дадут сделать то, что надо, Валька умрёт. Злость и ярость, прочищают мозги. Они включаются. Да, я сама убью любого, кто встанет на моём пути. Первого санитара встречаю ногой под колено. Тяжёлый ботинок подбивает ногу и молодой парень с криком боли падает на груду мусора. Второго бью куском арматуры, которая каким-то образом оказалась в руках, по протянутой грабке. Тут же изгибаюсь, уходя от захвата третьего. Он промахивается и открывается за что ловит хук слева. И вроде, бы мужик крупный был, но от единственного удара, лёг на месте. Дядька МЧС-ник охреневшими глазами взирает. Я просто обязана что-то сделать, иначе Вальке конец. Смотрю на арматурину в руках. Она, видимо, до последнего сопротивлялась, пока не порвалась. Один её конец острый. Металл, прежде чем порваться, вытягивался и потому истончился максимально. Кидаюсь к МЧС-нику. Благо, он несильно высокий. Просто, квадратный. Захожу сзади. Одной рукой обхватываю бычью шею, а арматурину втыкаю ему в подбородок. Не сильно, только наметить. Всё произошло мгновенно. Никто даже мяукнуть не успел.
– Не дергайся! – шиплю ему в ухо. – Мне терять нечего! Пропорю до мозгов!
– Ладно… – на удивление спокойно заявляет. – Кто у тебя там?
– Муж. – ну, а что я ещё могла сказать?
– Понимаю тебя, девочка. Но дальше-то что?
– Дальше? Дальше, пусть тащат домкраты и поднимают ту плиту, на которой я стояла. Я скажу, куда домкраты ставить.
Сквозь толпу МЧС-ников, сгрудившуюся внизу кучи. Проталкиваются менты с автоматами. Надо же, как быстро отреагировали, когда не надо. Вот, вечно у нас всё через жопу, блин!
– Пусть эти, с пушками, исчезнут пока. Иначе я за себя не ручаюсь. Поднимите плиту, потом пусть вяжут. Сопротивляться не буду.
Дядька махнул рукой, отгоняя «опричников», как назойливых мух.
– Парни! Слышали её? Делайте.
Парни забегали. Я только говорила с какой стороны поднять надо. Дальше без меня разобрались. Сил уже почти не осталось. Более двух суток без сна и отдыха. Но я продолжала держать мужика на острой арматурине, как рыбину на кукане. Кто-то полез в открывшийся зев завала. Минут пять ничего не происходило, но, вдруг, оттуда появилась голова в белой каске:
– Есть!!! Есть живой! Поломан сильно, но жив! Быстро «скорую» сюда!
Когда тело Валентина выволокли наружу, я бросила арматуру и дядьку. Кроме моего Вальки ничего более не интересовало. Это был, действительно, он. Состояние ужасное, но главное – ЖИВ! Из меня будто остатки воздуха выпустили. Рухнув на попу, тупо разревелась, как баба. Впрочем, а кто я ещё? Баба и есть… И мне было уже плевать, когда на меня цепляли наручники и заталкивали в «воронок». Основное я узнала. Врачи сказали, что выживет. Успела! Я УСПЕЛА!
Глава 29
– Бу-бу-бу, бу-бу-бу, бу-бу-бу.
Это назойливое бубнение вырвало из царства сновидений. Ну вот, чего разорались? Такой сон испортили. Блин! Там, во сне, всё было так замечательно. Была я, был он и мы были вместе. Он снова смотрел на меня своими колдовскими глазищами, а я млела от желания и была готова ради него на всё. Сажусь. Тело ноет от боли. Но боль эта не идёт ни в какое сравнение с той, которую испытать пришлось, когда очнулась в новом теле. И, вроде, так недавно всё было. Года, ведь, ещё не прошло, а по ощущениям, целая жизнь пролетела.
Оглядываюсь. Где это я? Смутно помню, как меня выгружали из ментовского «бобика». Очень вежливо, между прочим. Никаких грубостей парни с автоматами себе не позволили. Понятное дело, упаковали в «обезьянник». Я в таком состоянии была, что пофиг на всё. Если бы заколотили в гроб и закопали живьём, даже б не заметила. Там, кстати, было не сильно просторно. Это я про «обезьянник». И не потому, что помещение маленькое, а в силу густоты специфического контингента. Как в Библии, прямо. Каждой твари по паре. Несколько опустившихся бомжей, воняющих так, что все мухи в округе, наверное, передохли. Парочка забулдыг, которые от бомжей отличались, разве что, более приличной одеждой. Малая стайка девиц без комплексов, вульгарно размалёваных, на которых одежды, почти что, не было. Юбки, которые больше на широкие ремни похожи, не в счёт. Да несколько лиц уголовной внешности.
Тело болит, но, как уже говорила, боль эта хорошая. Просто, последние несколько дней, пришлось напрячься очень. Но оно, ведь, того стоило. Валька будет жить и это главное. Смотрю на свои руки. Они в ужасном состоянии были, но теперь заботливо кем-то перевязаны. Да и я не в «обезьяннике», где заснула, едва села на пол возле стены, потому что, на лавках мест не было. Удивлённо осматриваю помещение. Точно, не «обезьянник». Совсем не похоже. А вот, на рабочий кабинет, очень даже. На вешалке возле входной двери висит форменная фуражка и китель с майорскими погонами. Форма, естественно, милицейская. Перепутать сложно. Значит, я всё ещё в отделении. Тогда, каким образом я оказалась в этом кабинете? Кто бинтовал руки? Сколько времени тут нахожусь? Только проснулась, а уже столько вопросов.
Лежала я на стареньком продавленном диванчике, укрытая синим армейским одеялом. Под головой армейская же подушка. В той жизни во время срочной службы, мы такие штуки кирпичами называли. Если взять грубую ткань и сшить из неё наперник, только, вместо пера, набить его спрессованной ватой-сырцом, по сути неочищенным хлопком плохого качества, получится вот такая подушка. С ней можно делать, что хочешь. Хоть под танк подкладывай, вместо горного тормоза. Она никогда не изменит своей формы. Вот и тут, под головой, было то же самое безобразие. Наволочка, правда, чистая. Была… Наверное… Потому что, после того, как побывала под головой чумазой грязнули, то есть, под моей, перестала таковой являться по определению. Меня ж привезли сразу с места ЧП. Умываться некогда было. Завели в общую клетку, я села на пол и выключилась. Но, прежде, чем вырубилась окончательно, успела запомнить, как негромко переговаривались между собой три колоритные проститутки, строя предположения на мой счёт. Что-то типа:
– Наверно, байкерша после аварии, судя по кожаному прикиду… – кудахтала одна.
– Ну, да. Вон, вся побитая. Точно, влупилась в кого-то, – соглашается вторая.
– Лучше бы не она в кого-то, а ей кто-то влупил, – ехидничает третья. – Пользы б больше было. Станок-то у неё для этого в самый раз. Так что, поделом ей. Бабы для другого дела Богом созданы. Нечего в мужские игры играться.
– То-то ты, Лариска, так рьяно следуешь божественному замыслу! – хохотнул визгливо голос путаны, которая первой начала обсуждение. – Я-то думала ты обыкновенная блядь вокзальная, а оно, вон как, оказывается! Ну, прям, святая мать, покровительница продажных шлюх. Как увижу церковь, сразу свечку в твою честь зажгу. Ей, Богу!
О чём судачили распутные девы дальше, я уже не слышала. Просто, ушла в «энергосберегающий» режим, вроде, кто-то свет выключил. А очнулась уже здесь от бубнения за дверями. Теперь вот, сижу, прислушиваюсь к голосам.
– А я тебе ещё раз повторяю, что нет вины на ней! – слышится чей-то голос.
– А кто бригаду медиков из строя вывел? Я что ли? – возражает второй. – Ты ж сам насколько я знаю, на арматурине висел.
– Мало ли, где я и когда висел. Ты мне, Сергеич, одно скажи. Совесть у тебя есть? Хоть, одно заявление на неё поступило от пострадавших? Знамо, нет. Так, чего девку в своих казематах гноишь? Она ж за мужика своего боролась. Вытянула, можно сказать, с того света. Да, если б моя жена, за меня так билась, я б ради неё в огонь, в воду… Хоть куда! Ты, вот, знаешь, сколько людей спасли в том доме? Знаешь? Двадцать пять человек живыми! Представляешь? Двадцать пять! Да там, вообще, никто не должен был выжить!
– Ну и зачем ты мне это говоришь?
– А за тем, чтобы ты понял. Большая половина выживших – её заслуга. Девчонку не в «кутузку» запирать надо, а медаль вручать! Если б не она… А то, что покалечила ребят… Так, сами виноваты. Не поверили ей. Вот и билась за мужа, как львица. Эх! Повезло парню. Такая красотка за него убивалась. Вот и не верь, после этого, в настоящую любовь. Бывает же такое. Майор! Ну, не будь гнидой. Отпусти девчонку. Всей бригадой за неё просим. И медики не в обиде.