Разговоры по душам никогда моим коньком не были. Да и Никита не из болтливых. В баню меня повел. Весь дух веником выбил. Потом бегали с ним по лесу, отжимались, пару раз даже спарринг прошли. Он меня в бараньей рог на раз скрутил, потом я уже смог провести пару хуков. Морды в хлам, а на душе легко. Мужики!
- Любишь ее? - без долгих расспросов спросил командир.
- Люблю!
- Докажи!
Поговорили! Никита рассказал, что сейчас ходит к психологу, я хмыкнул. Он отвесил мне подзатыльник.
- Я, когда в кабинет зашел, думал, ошибся дверью. Сидит там красавица, которой на подиуме в красивых вещах ходить, а не нам, психам, поехавшим, кукуху править. Эх, не скажи она, что у нее есть парень, я б! Ну вот видишь, у меня жизнь налаживается, хотя думал месяц назад, сдохну, и у тебя все путем будет!
Скупые слова гораздо лучше любой терапии. Вспоминаю, что моя Оля то же психолог. Оля. Осколок в моем сердце. Держись, девочка, боец идет тебя завоевывать!
Глава третья
Из воспоминаний меня вырывает звонок. Из больницы. По спине бежит холодный пот.
- Товарищ генерал! Выручайте! Он только вас послушает! - ничего не могу разобрать.
- Говорите четко,- что делать? И что с Ольгой?
- Без изменений. Но мы сейчас о ее сыне беспокоимся. Приезжайте, сами все увидите.
Подрываюсь с места и на всех порах еду в больницу. Если и с Федором что -то случится, я себе этого никогда не прощу. Никогда.
Вместо привычного больничного запаха, окунаюсь в цветочный. Что за? Кругом цветы. Много. Палата Ольги похожа на цветочный магазин.
- Товарищ генерал! Объясните вы ему…
- Отставить! - держусь за голову от легкого дежа -вю. Точно так же выглядел подъезд любимой, когда я неделю просил у нее прощение после своего дня рождения.
- Федор, - я беру парня за рукав, - пойдем.
Жалею, что не курю. Просто провожу по волосам рукой.
- Я не мог иначе. Вы поймите, у них завтра годовщина. Двадцать лет вместе. Я нашел блокнот отца, он там весь этот день по минутам расписал. Я должен был это сделать. Ради него, ради их.
- Что еще надо сделать? Чем помочь? - мой голос хрипит. Эти двадцать лет я мог быть на месте Никиты. Мог бы, если бы не ревность, глупость, гордость и мальчишеский максимализм. Сейчас бы хоть не облажаться. С первой сединой вроде, как и мозг появляется. Или пришла только одна седина?
Обсуждаем приготовления. Ищем, чем заменить прогулку на теплоходе и как протащить двадцать шариков мимо поста охраны.
Усталый снова прихожу домой, падаю и проваливаюсь в сон лишь на пару часов, и я снова у больницы. Отвлекаю врачей, шучу с медсёстрами, даю Федору время. В обеденный перерыв по селектору раздается:
- Дорогая мамочка, я знаю, ты меня слышишь, сегодня особенная дата. Двадцать лет твоей семейной жизни. Двадцать лет, как ты счастлива прожила с самым лучшим мужчиной на земле. Моим отцом. То, что его сейчас с нами нет, - голос парня дрожит, но он берет себя в руки, - не значит ничего. Он тебя очень любит, мама. Эти цветы, подарки, которые ты обязательно откроешь, и эта песня для тебя.
Слышу перезвон гитарных струн.
«На ковре из желтых листьев…» - голос у парня красивый. Все, замерев, слушают.
Дальше Федор приносит в палату шарики и подарки. Под моим строгим взглядом персонал боится что-то ему возразить. Слышу извечное: «Мама, помнишь?» и сам отправляюсь в чертоги памяти, пытаясь в очередной раз понять, как, как я мог ее упустить?
Глава четвертая
50 отжиманий, не работает, в голове сумбур. Еще 50 и методичные удары по груше. Пот застилает глаза. Скакалка. Сто раз. Снова отжимание. Вот так -то лучше. Почему она не звонит? Да черт! Вся тренировка на -смарку! Опять все мысли о ней. Ольга. Упрямая девочка! Моя девочка! Я неделю скупаю цветы и застилаю весь ее подъезд. Без толку! Не звонит. Неделя пролетела. В выходной парни не дали мне закрыться в комнате, потащили в бар просто посидеть. Никита был там же. Я чувствовал, что они просто не дают мне сорваться, снова наделать глупостей. И вот когда я уже собрался уходить, звонок. Ее звонок. Какие-то шумы, треск и крик в далеке - ее крик: «Отвали, у меня парень - краповый берет!»
Нет! Только не это! Глаза застилает кровавая пелена. Но меня крепко держат чьи-то руки. Кто этот смертник? Никита.
- Бойцы! Слушать мою команду! - его голос заставляет включить мозг.
- Иван, определи место положение, телефона, Максим, за руль - ты не пил. Приезжаем туда,- вяжем парня по рукам и ногам,- бьем под дых - так, без синяков. Ты, - он резко меня трясёт, - уводишь девушку на безопасное расстояние.