Глава восьмая
Как быстро человек привыкает к хорошему. Год назад я и не думал, что буду так радостно на каждые выходные ездить в деревню. Крышу Ефросинии мы перекрыли еще месяц назад, а я всею езжу. Ищу повод. Шашлыки, банька, гитары, рыбалка. Ольга. Боюсь ее до жути. Когда на речку позвал, думал, умру от переживаний, пот градом, столько нервов. Согласилась. Теперь, как два подростка, бегаем на свидание. Благо Федору не до нас, у него такая же песня с Фросей. Мы рады за молодых.
Лето догорает. Ольга накрывает на стол. Федор ушел на рыбалку, я делал вид, что не видел, как чуть позже на речку пошла Фрося – чувствую, рыбы сегодня не будет. Не клюет. У меня неделю назад то же не клевала, когда Ольга робко коснулась меня сзади, обняла, голову на плечо положила. Я замер, не веря, а когда поверил - чуть не зацеловал ее до смерти от страсти, от желания, что сдерживал все эти годы, что берег только для нее. Какая тут уже рыбалка! Любимая просит что-то принесли из дома. Захожу и взгляд замирает на ряде фотографий. Вот Федор с Никитой у велосипеда, вот с огромной щукой, вот в палатке в горах, вот в палатке у озера, у первого мотоцикла. На фото Федор в разном возрасте, но на всех он искренне весело улыбается. А я где? Явился герой-любовник. На все готовое. Сын взрослый, - ни проблем, ни забот, квартира, дача, красавица жена. Боже, что я творю, куда лезу? Выбежал из дома, как будто за мной черти гнались, отнекался, что на работу надо. А самого аж трясёт. Не правильно все это! Предатель я! Работа - моя жена. Работа - мой сын. Нечего мне в чужую семью лезсть, сколько без меня жили и дальше спокойно проживут. В груди огнем горит, а мне плевать, чем дальше уезжаю, тем больней, - так мне и надо. Пусть болит! Только приехав в часть, вздохнул полной грудью. Вот она - моя стихия. Военные будни. Салаги, что учатся как защитниками Родины стать, командиры, что мне, как братья. Ничего, переболит и перестанет. Я не придам Никиту. Он отец Федора, и он муж Ольги. А я.. так, стоп, что-то горит? Или показалось? Нет, черт их возьми, горит! Часть моя горит! Там же боеприпасы. Если рванет,- беды не оберёшься. Бегу спасть людей, командую, кричу, кого-то вытаскиваю. Сам, все сам, силы оставляют меня, но я сам себя подгоняю извечными словами:
- Эй! Боец! Соберись! Бойцы не плачут! – и снова кидаюсь в самое пекло. У меня там салаги зеленые, мне их достать надо. Оттащив ребят подальше под вой сирен пожарных, без чувств падаю в спасительное забытье.
Чувствую пар, как будто я в бане. Глаза открываются с трудом, а когда взгляд замирает, понимаю, что что-то не так. Потому что напротив меня сидит Никита. Мой командир.
- Эх, хорошо в русской бане, вот женюсь, себе такую же отстрою! Веришь!
- Верю, - на автомате отвечаю я. И понимаю, что этот разговор у нас уже происходил. Когда я попал в полицию, после выходки парней с моим подарком на день рождения. До моей свадьбы, до нашей ссоры, до всего, что будет дальше. Поддавшись чувствам, крепко обнимаю командира.
- Спасибо, - в горле ком. Мне столько ему надо сказать!
- Любишь ее?!
- Люблю!
- Докажи!
В глаза бьет яркий свет.
- Он приходит в сознание! - Чужие голоса пробираются, как сквозь вату, образ Никиты меркнет, но он на всегда останется в моей памяти. Молодым. Живым. Настоящим.
Ольга мерила комнату шагами. В груди предательски ныло. Что-то случилось. Еще Федор, как назло, запропастился. Материнское сердце радовалось их искренней любви с Фросей. А женское сердце предательски пускалось в вскачь при виде Егора. Не надо быть психологом, чтобы понять, что Егор почувствовал себя предателем относительно Никиты. А она? Что чувствовала она? От грустных мыслей ее отвлек запыхавшийся Федор.
- Мама, ты только не волнуйся, там в части Егора пожар.
Ужас сковал все ее тело. Нет! Второй раз она это не переживет. Господи, помоги! Только бы он был жив!
Через сутки
- Да в порядке я, в порядке! Не тыкайте в меня эти иголки, и мне еще лучше станет!
- Товарищ генерал! Ведёте себя, как ребенок. Правду говорят, что мужчины не умеют болеть!
- Я не болен! Подумаешь, дыма наглотался! - злость не дает слушаться врачей.
- Доктор, а какая у вас самая большая клизма? - слышу в голосе сына улыбку.
- Но, но, разговорчики, хорошо, калите капельницу! Но чтобы я к субботе был как огурчик!