Тятин дядька тоже подскочил к маме и стал угрожать ей:
– Ты что, правда напрашиваешься?
Мама распрямилась, упёрла руки в боки и бросила на него испепеляющий взгляд:
– Да, напрашиваюсь! Да я костьми здесь лягу, если надо! Давайте, прирежьте меня, если посмеете! – Сказав это, она выставила вперёд голову, как таран, и бросилась на тятиного брата: – Давай, ну, режь! Помру, так хоть с Цзяюнем свижусь!
Тятин дядька вскинул руки и попятился назад. На каждом шаге он обзывал маму стервой.
Мама развернулась к толпе и сказала:
– Если на дороге кочка, то её срывают, если дохлая змея на дороге валяется – всегда найдётся, кто уберёт. Если я стерва, то вы злодеи, пусть нас народ рассудит! Цзяюнь столько лет на вас горбатился, а вы ему даже ящика срубить не могли, даже в погребальный покой не пустили, посадили дитё малое по нему плакать, разве ж это по-человечески?! Пусть люди скажут, куда ваша совесть делась?
Народ стал перешёптываться:
– А ведь верно, гроб-то срубить надо было бы, так на доске да с верёвкой не дело хоронить.
– Теперь и отпеть не пригласишь, да и в погребальный зал надо бы поставить табличку – а то покойник не упокоится.
– Так уж совсем неприлично!
– Бедный Цзяюнь!
От этих слов тятины родственники совсем взбеленились, и тётка принялась орать:
– Цзяюнь помер, так ты варежку и раззявила? Пришла отыграться на нас? Что ж ты сама не срубишь ему гроб да не поставишь табличку в зал?
Мама стояла на своём:
– Ах ты, говно-человек, разлучила нас с Цзяюнем, а теперь кричишь, чтоб я ему гроб купила да в зале с табличками пристроила? Не стыдно тебе? Когда Цзяюнь ещё жив был, ты в него вцепилась, как в несмышлёныша, обманом заставила его на себя спину горбатить, как скотину, – а как помер, так решила, что толку от него меньше, чем от скотины, просто бросила его безо всякой заботы! Дерьмо дерьмом!
Тётка накинулась на маму с кулаками:
– Кого ты сейчас обозвала, а? Попробуй ещё раз скажи – раздеру твой поганый рот!
Мама не отступала:
– Кто себя ведёт как сволочь последняя, тот и дерьмо! Кто Цзяюня высосал досуха, а потом кинул, тот дерьмо дерьмом!
Тётка припечатала маме звонкую пощёчину:
– Убирайся! Какого чёрта ты у нас в доме устроила балаган? Что ж ты не прикрываешься своим ублюдком? Кто знает, с кем ты его прижила? Мы, Пэны, никогда его и не признавали! Вали!
Мама зажала угол рта, из которого бежала алая струйка, и вперилась взглядом в ненавистную тётку. Взгляд этот был как гвоздь, закалённый в огне, полный обжигающего гневного жара. Мама сказала:
– Пусть ты старше, почтенная тётушка, да не вздумай полагаться на это! Если ещё раз посмеешь назвать моего сына ублюдком, посмеешь и дальше не класть Цзяюня в гроб, то не вздумай говорить, что я не уважаю твою старость! Посмотрим, кто кого! Не веришь – проверь!
Мамин взгляд выжег из тётки всю её смелость. Она отступила назад вслед за мужем. Они пятились и кричали:
– Что тебе от нас надо? Сожрёшь нас с потрохами?
Мама перегородила им путь:
– Где уж мне – это ваше дело. Человек умер, а вы пялитесь на него, как в цирке, – сожрали и не подавились!
Тут прибежали двое тятиных младших братьев и их жёны. Увидев их, мама взорвалась. Она закричала:
– Эх вы, братья называется! Старший умер, а вам наплевать! Забыли, кто вас вырастил? Да без него вы бы давно подохли уже от голода и холода!
Они стали извиняться:
– Не шуми, сестрица, нам не наплевать. Мы не могли вмешаться.
– Если вы не могли, кто тогда всем занимался?
– Дядька и тётка.
– Так-то они всё обстряпали?
– Старший брат был им как сын, разве мы ему роднее, чем они? Разве у нас есть право голоса?
– И не надо. Вижу, что вам и дела нет. Хотите выйти сухими из воды.
Дядька и тётка заорали:
– А ты кто такая, а? Одного честишь, другого поносишь, то же мне командирша выискалась! Они всё правильно сказали, мы были Цзяюню как тятька с мамкой, наше слово правое. А тебе никто права вякать не давал, нечего здесь командовать! Убирайся к чертям! Если не уберёшься, поглядишь, какие мы хорошие!
Другие тятины дядьки и тётки вторили им:
– Да, вали откуда пришла! А то останешься без рук без ног!
Мама, словно приняв окончательное решение, снова повернулась к тяте, вытянула вперёд руки и заорала:
– Давайте! Рубите! Рубите руки-ноги! Тятины тётка и дядька завопили младшим:
– Чего вы стоите? Чего пялитесь? Чего не погоните эту ненормальную?
Толпа, подрагивая от ужаса, осторожно приблизилась к маме и силком уволокла её прочь.
Мама билась, кричала и плакала. В конце концов её увели.
Но совсем избавиться от неё не удалось. Мама засела в доме у дядьки Вэньгуя и оттуда потихоньку наблюдала за перемещениями своих врагов.