— На здоровье. Только приходи. С Леркой вместе приходи, ладно?
— Придём, придём. А кого ждёте?
— А не знаю. Мальчика. Или девочку. Или сразу… Не, сразу не надо. А почему не надо? Можно и сразу…
— Ты ёбнулась, деточка моя.
— Я тебя тоже люблю. Приходите обязательно.
— А то ж. Денег много не подарим, мы нищеброды. А так — придём, конечно. Поздравляю, Лидка. Щас реветь буду.
— Реви. А хочешь, приезжай ко мне сегодня? Вместе поревём, а? Только я не пью теперь, Юль.
— Оно и понятно. Я тебе попозже позвоню, скажу.
— Спасибки. Целую тебя. Лерочку тоже целуй.
— Угу. Я тебя тоже. И Дрона туда же, три раза. Я позвоню.
— Буду ждать.
Пи-пи-пи-пи-пи…
Короткие гудки в трубке.
Шоколадная конфета
17-09-2008 15:08
Я недолго побыла единственным ребёнком в семье. Всего-то четыре года. Я даже понять этого не успела. Однажды у мамы вдруг появился живот. Он рос и шевелился. Был большой и круглый. Мама предлагала мне его потрогать, а я боялась. Мама ещё сердилась почему-то…
А потом наступила осень. Бабушка нарядила меня в бордовый костюмчик со слонёнком на нагрудном кармашке, и повезла куда-то на автобусе. Потом мы с ней долго куда-то шли-шли-шли, пока не дошли до большого дома. Я подумала, что мы к кому-то в гости едем. Бабушка часто брала меня с собой в гости… Но в дом мы так и не зашли. Бабушка встала под окнами, неуверенно посмотрела на окна, и крикнула:
— Таня!
Я тоже хотела крикнуть, но почему-то застеснялась. Может быть, потому что на мне был мальчишечий костюм? Он мне не нравился. Из-за моей короткой стрижки и этого костюма меня постоянно принимали за мальчика. А я очень хотела, чтобы у меня были длинные косы. До пола. Как у Снегурочки. Но меня почему-то всегда коротко стригли, и не спрашивали чего я хочу. А я хотела ещё юбочку из марли, с пришитыми к ней блестящими бусинками, как у Насти Архиповой из нашей группы, и белые ботиночки от коньков… Я всю зиму просила папу снять с коньков лезвия, и отдать мне ботиночки. Лезвия их только портят ведь.
Белые ботиночки, с большим квадратным каблуком…
Я была бы самая красивая. А в этом дурацком костюме мне было неуютно и стыдно.
Бабушка ещё раз позвала Таню, и вдруг схватила меня за плечи, и начала подталкивать вперёд, приговаривая:
— Ты головёнку-то подними. Мамку видишь? Во-о-он она, в окошко смотрит!
Голову я подняла, но маму не увидела. А бабушка уже снова кричала:
— Танюша, молочко-то есть?
— Нет, мам, не пришло пока… — Отвечал откуда-то мамин голос. Я силилась понять откуда он идёт — и не понимала. Стало очень обидно.
— Где мама? — Я подёргала бабушку за руку.
— Высоко она, Лидуша. — Бабушка чмокнула меня в макушку. — Не тяни шейку, не увидишь. А на руки мне тебя взять тяжело.
— Зачем мы тут? — Я насупилась.
— Сестричку твою приехали проведать. — Бабушка улыбнулась, но как-то грустно, одними губами только.
— Это магазин? — Я внимательно ещё раз посмотрела на дом. Мне говорили, что сестричку мне купят в магазине. Странные люди: даже меня не позвали, чтобы я тоже выбрала…
— Можно и так сказать. — Бабушка крепко взяла меня за руку, снова подняла голову, и крикнула: — Танюш, я там тебе передачку уже отдала, молочка пей побольше. Поцелуй от нас Машеньку!
Так я поняла, что мою новую сестру зовут Маша. Это мне не понравилось. У меня уже была одна кукла Маша. А я хотела Джульетту…
Так в нашем доме появился маленький. Маша была беспокойной и всё время плакала. Играть мне с ней не разрешали.
А однажды мама собрала все мои вещи и игрушки в большую сумку, взяла меня за руку, и отвела к бабушке. Я любила гостить у бабушки. Там всегда было тихо, можно было сколько угодно смотреть цветной телевизор, а дедушка разрешал мне пускать в ванной мыльные пузыри.
Я возилась в комнате со своими игрушками, рассаживая кукол по углам, и слышала, как на кухне бабушка разговаривает с мамой.
— Не любишь ты её, Таня. — Вдруг тихо сказала бабушка. Она очень тихо сказала, а я почему-то, вот, услышала. Куклу Колю забыла посадить на диван, и подошла к двери.
— Мам, не говори глупостей! — Это уже моя мама бабушке отвечает. — Мне просто тяжело сразу с двумя. Машеньке только месяц, я устала как собака. А тут ещё Лидка под ногами путается… И ты сама обещала мне помогать!
— А зачем второго рожала? — Ещё тише спросила бабушка.
— Славик мальчика хотел! — Как-то отчаянно выкрикнула мама, и вдруг всхлипнула: — Ну, пускай она у тебя месячишко поживёт, а? Я хоть передохну. Её шмотки и игрушки я привезла. Вот деньги на неё.
Что-то зашуршало и звякнуло.
— Убери. — Снова очень тихо сказала бабушка. — Мы не бедствуем. Деду пенсию платят хорошую. Заказы дают. Прокормим, не бойся.
— Конфет ей не давайте. — Снова сказала мама, а я зажмурилась. Почему мне не давать конфет? Я же хорошо себя веду. Хорошим детям конфеты можно.
— Уходи, Таня. Кормление пропустишь. — Опять бабушка говорит. — Ты хоть позванивай иногда. Ребёнок скучать будет.
— Позвоню. — Мама сказала это, уже выходя с кухни, а я тихонько отбежала от двери, чтобы никто не понял, что я подслушиваю.
Мама зашла в комнату, поцеловала меня в щёку, и сказала:
— Не скучай, мы с папой в субботу к тебе придём.
Я кивнула, но почему-то не поверила…
Когда мама ушла, ко мне подошла бабушка, села на диван, и похлопала по нему, рядом с собой:
— Иди ко мне…
Я села рядом с бабушкой, и тихо спросила:
— А мне ведь можно конфеты?
Бабушка почему-то сморщилась вся, губами так пожевала, отвернулась, рукой по лицу провела быстро, и ответила:
— После обеда только. Ты что, всё слышала?
Я повернулась к бабушке спиной, и соседоточенно принялась надевать на куклу Колю клетчатые шортики. Бабушка вздохнула:
— Пойдём пирожков напечём. С капустой. Будешь мне помогать тесто месить?
Я тут же отложила Колю, и кинулась на кухню. Дома мама никогда не пекла пирожков. А мне нравилось трогать руками большой тёплый белый шар теста, и слушать как бабушка говорит: "Не нажимай на него так сильно. Тесто — оно же живое, оно дышит. Ему больно. Ты погладь его, помни чуть-чуть, поговори с ним. Тесто не любит спешки"
Весь вечер мы пекли с бабушкой пирожки, а дедушка сидел в комнате, и сочинял стихи. Он всегда сочиняет стихи про войну. У него целая тетрадка этих стихов. Про войну и про Псков. Псков — это дедушкин родной город, он мне рассказывал. Там есть река Великая, и дедушкина школа. Он иногда ездит туда, встречается с друзьями. Они все уже старенькие, друзья эти. И тоже приезжают в Псков. Наверное, там им дедушка читает свои стихи.
Когда уже стемнело, бабушка накрыла в комнате журнальный столик, принесла туда пирожки и розеточки с вареньем, а я, вымытая бабушкиными руками, чистая и разомлевшая, залезла с ногами в кресло, и смотрела "Спокойной ночи, малыши". О том, что я обиделась на маму я уже забыла. И сейчас вдруг начала скучать…
Я тихо пробралась на кухню, и села у окна. Видно было фонарь и деревья. И дорожку ещё. По которой должна была в субботу придти мама. Я слышала как бабушка меня зовёт и ищет, и почему-то молчала, и тёрлась носом о стекло.
Обнаружил меня дедушка. Он вошёл на кухню, скрипя протезом, включил свет, и вытащил меня из-под подоконника. Посадил на стул, и сказал:
— Мама придёт в субботу. Обязательно придёт. Ты мне веришь?
Я кивнула, но в носу всё равно щипало.
— Завтра будем пускать пузыри. — Дедушка погладил меня по голове, и поцеловал в макушку. — А ещё я расскажу тебе о том, как наш полк разбомбили под самым Берлином. Хочешь?
— Хочу…
— Тогда пойдём в кроватку. Ты ляжешь под одеялко, а я с тобой рядом посижу. Пойдём, пойдём…
И я пошла. И, засыпая на чистой-чистой простыне, пахнущей почему-то сиренью, я думала о маме и конфетах.
А мама в субботу так и не приехала…
***
Зазвонил телефон. Я посмотрела на определитель, и подняла трубку: