— Интере~сно, Изуна-чан, — прошипел Орочимару, щуря сверкающие от бликов пламени глаза — Воскресить четырех Хокаге в разгар войны. Любопытное требование.
— Ты не пострадаешь.
Змей сложил руки в рукава хаори, склонил голову в не скрытом интересе.
— Не делаю бесплатных одолжений. Это невыгодно, милая Изуна-чан.
— Я усовершенствовала технику смены тела, — непоколебимо ответила она, но не добившись никакой реакции слегка нахмурилась — Это слишком высокая плата за Саске. Не наглей, Орочимару.
— Ху~Ху~…Саске-кун — это отдельный, уже решенный договор. Ты так не думаешь?
Изуна не выглядела удивлённой намерением Орочимару выбить из неё нечто полезнее и весомее, чем уже было предоставлено. Она повернулась к статуе Шинигами, долгое время о чём-то в спокойном молчании раздумывая, словно мысленно советуясь с бездушным алтарём. Пламя мигнуло, игриво вырисовывало выразительные фигуры своими грациозными языками, случайно или нет, напоминая иероглифы.
— Эдо Тенсей смертельный риск, я понимаю. Поэтому, не стану с тобой спорить и дам последний подарок, — Изуна кинула ловко поймавшему Орочимару толстый свернутый свиток.
Он мгновенно раскрыл его, отчего длинный конец с шелестом ударился о пол. С каждой секундой прочтения глаза старого шиноби расширялись, а по виску скатилась взволнованная капля пота. Орочимару в неверии поднял взгляд на так и не оторвавшую внимание от Шинигами Изуну.
— Ты жаждешь вечной жизни, — от звука её голоса, полного отрешённости, пальцы, сжимаемые свиток, дрогнули, сам Орочимару с большей серьезностью прищурился — И достигнешь её слишком поздно, чтобы исправлять прежние ошибки. Старый друг и товарищ умрёт, подруга, защищающая своим бездействием на посту Хокаге, потеряет последнюю искру жизни и погаснет, завянет, как цветок без солнечного света. Учитель давно гниет в земле. У тебя больше никого не будет.
— Поэтому ты решила благородно кинуть кость псу?
Изуна повернула к нему голову. Мангёко Шаринган зловеще вспыхнул, разукрашенный едкими тенями, ласкающими её бледное лицо.
Столь лишённое эмоций выражение ни капли не тронуло Орочимару. Он лишь шире усмехнулся, не показывая ожидаемого удивления или капли настороженности.
Уточнил, сворачивая свиток:
— Зачем тебе эта старая ветвь техники?
— …Ты поймёшь, когда Хокаге встанут твёрдо на землю, — она посмотрела на свиток, вновь подняла голову на собеседника.
Вдруг пещеру разразило эхо птичьего стрёкота, а с лестницы пулей вылетел орёл. Он пролетел круг над головами собеседников, будто жаждая привлечь ещё больше внимания, и остро впился в подставленное предплечье хозяйки. Алые глаза почти с угрозой посмотрели на шипяще рассмеявшегося Орочимару.
Несколько белых перьев легко упали на пол.
— Инструкции о старой версии Эдо Тенсей получишь от него, — дополнила она, почесывая пернатого друга по голове, затем прежде чем Орочимару с кивком ступил прочь Изуна кинула ему старый протектор под излишне любопытную усмешку — Саске спуститься в храм — только тогда начнёшь воскрешение.
Долгое время Изуна простояла в одиночестве напротив Шинигами, чей лик, казалось, расширялся в оскале под вспышки льнувшего вверх огня, а пустые впадины глаз мерцали потусторонними бликами.
Воспоминание не прервалось ни через минуту, ни через две, отчего ожидавший этого Итачи покосился на Сору, что своей очевидной нервозностью указала на незапланированность продолжения отрывка.
Изуна привлекла внимание впервые после ухода Орочимару. Она села на корточки, спустила послушного орла перед собой и шептала, будто в пустоту:
— Шинигами-сама, ваша раба вскоре присоединится к вам, но до этого… Прошу, исполните…
Каркающий, леденящий кровь в жилах кашель согнул Изуну. Она дышала рвано, часто, отчаянно вытирая ступающие из глаз кровавые слёзы. Приступ не продлился долго, но она заметно побледнела, испарина выступила на лбу, а на верхней губе запекся омерзительный пузырь, шедший тонкой дорожкой из носа.
Итачи заметил ненормально посветлевшие зрачки сестры у активировавшегося Мангёко, а после и углубившаяся синяки под глазами.