Прапорщик Валентир записывал результаты, прикрывая листок ладонью левой руки.
— Хорошо идет, товарищ подполковник, — обратился к нему Фомич. — Скоро все отстреляются, ни одного перестрела.
— Не сглазь, — ответил Нечволодов.
— Тьфу, тьфу! — ухмыльнулся старшина. — А вы стрельнете, товарищ подполковник? Может, очередью? Что ж экономить, все равно списывать, срок-то подошел.
Наконец отстрелялись все. Валентир объявил тройку лучших.
— Как вы уже знаете, эти парни получают внеочередные увалы. Но помимо этого, каждый из них получил право отстрелять по полному магазину! Надеюсь от радости стрелять они хуже не станут… — после этих слов Валентир кивнул старшине и тот, на ящик покрытый куском брезента, положил полный подсумок.
Дав стреляющей смене произвести по несколько выстрелов, прапорщик неожиданно для них одновременно подорвал взрывпакет и дал длинную очередь прямо над их головами. И хотя патроны в его автомате были холостые, зато грохот прямо около ушей, кислятина от сгоревшего пороха и горячие гильзы в лицо — все это было по настоящему. Шок от этого был у всех, и конечно по мишеням никто не попал. Так продолжалось пока у призеров не закончились патроны.
Результат был ожидаемым и выглядел удручающе — количество попаданий было меньше двадцати процентов, и то за счет того, что в начали парни стреляли без помех.
— Выводы, как говорится на лицо… — начал говорить прапорщик. — И это была только легкая имитация боя. Поэтому с сегодняшнего дня все стрельбы будут проходить только в таком режиме.
Осознав что сказал их командир, все солдаты буквально взвыли от радости.
— Рано радуетесь бойцы. Допущены будут только те, у кого не будет залетов по службе.
Уже вернувшись в расположение дивизиона, Нечволодов сказал Валентиру: — Я вот что подумал… необходимо и занятия артразведчиков проводить с подобной имитацией. Одно дело вскрывать цели в тишине и спокойствии, а другое дело когда вокруг все грохочет и свистит.
г. Коломыя
военный городок
15 июня 1981 года.
Понедельник.
Я, командир самоходного артиллерийского дивизиона двести седьмого гвардейского мотострелкового полка, подполковник Нечволодов, вместе со своим начальником штаба майором Едрихиным к одиннадцати часам, сорока пяти минутам был вызван в штаб полка.
Путь к штабу, от большого двухэтажного здания казармы, в котором располагался дивизион, проходил почти через всю территорию военного городка. Имея запас времени, Николай Макарович и Александр Сергеевич шли не спеша, пытаясь сообразить, что их ждет.
Уже практически дойдя до штаба офицерам встретился строй солдат третьей батареи, которые маршировали под песню.
— Что это Избаш вытворяет? С плаца, после строевых, сразу в столовую… даже парням умыться не дал! Это не первый раз, давно за ним замечаю… — с явным недовольством в голосе подполковник и резким рывком открыл дверь штаба.
— Старается товарищ Николай Макарович. — с улыбкой ответил НШ.
— Смотри, чтобы не перестарался. — С этими словами, оба офицера вошли в здание штаба.
Поднявшись, как и положено — командир впереди, подчиненный чуть сзади, за его правым плечом, на второй этаж, и отдав честь находящемуся под оргстеклом фонаря знамени полка, офицеры повернули направо. Первое, что бросилось им в глаза в штабном вестибюле это табло сигналов степеней готовности, на котором ярким, красным и тревожным светом горела надпись — «ПОЛНАЯ».
Нечволодов, не поднимая руки, показал пальцем на табло: — Вот так, Александр Сергеевич, а ведь я прав. Совещание для нас, наверно, будет очень важным, а может быть… — Нечволодов не стал заканчивать фразу.
Постучав в дверь кабинета комполка, и услышав энергичное: — Прошу! — они зашли внутрь.
— Товарищ полковник, подполковник Нечволодов по вашему приказанию прибыл!
— Товарищ полковник, майор Едрихин по вашему приказанию прибыл!
Полковник Сталинин за своим широким полированным столом работал с документами, наверняка секретными — рядом стоял шифровальщик.
— Шифротелеграммы больше пятнадцати слов ненавижу. Офицер должен уметь говорить кратко. Ну… это я оставлю у себя, а это зашифруйте. — и расписался в журнале учета, передав его шифровальщику.