—Прежде чем начать с вами разговор о службе, хочу кое-что для себя уяснить… Не буду скрывать, ознакомившись с вашим личным делом, сильно удивился. В тридцать один год и подполковник?
—Так в деле отражено, когда, за что…
—Согласен, все что необходимо мне знать — отражено.Но хотелось бы от вас услышать… как вы дошли до такой жизни. — В такой полушутливой форме закончил он свой вопрос.
Память, которая никогда меня не подводила, перенесла меня на несколько лет назад в один из зимних дней, когда состоялся разговор с прежним командиром полка. Который встретил меня сидя в удобном, сделанном на заказ каким-то полковым умельцем, кресле: — Как служба капитан?
— Товарищ полковник, вы же знаете — все нормально. Залетов ни у меня лично, ни у моих подчиненных, о которых вам не известно — нет. Все остальное в пределах нормы. — Сказав это все, я замолчал, ожидая ответную реакцию командира, и она последовала.
—Расслабься капитан, это так для затравки. Основной разговор впереди. Присаживайся, сам знаешь, в ногах… — и указал на ряд стульев у стены кабинета. — Как ты смотришь на продолжение службы за рубежом?
—Сугубо положительно… даже с восторгом. Только четыре года не прошло после замены.
— Ну, это не твоя забота.
— А куда товарищ полковник?
— Куба капитан, что скажешь?
—Великолепно, что еще можно сказать. Тепло, светло…
—Значит, по рукам. Поедешь на два года. Разрешено взять семью, чувствуешь?
— Так точно! Очень чувствую!
—Иди в строевой, начальник даст тебе и всей семье направление на медкомиссию. Пройдешь быстро, у тебя же жена… Как сдашь медкарты, ожидай вызова. Да что я говорю, тебе-то не впервой. Предупреждаю, заменяешь начальника разведки артдивизиона гаванской бригады. Это тебе мое командирское спасибо за службу! — С этими словами он встал из кресла и крепко пожал мне руку.
Получив на руки справку, что я и моя семья не имеет противопоказаний против жаркого и влажного климата, и сдав ее строевику полка, начали ждать вызова. Быстро, буквально через два месяца пришла телеграмма в полк из ГУКа МО.
Благополучно пройдя собеседование у ЧВСа округа, собрали вещи и поездом двинулись в Одессу, откуда судном три недели со многими другими такими же счастливчиками, через Канарские острова, добирались до Гаваны.
Еще на судне, от скуки начал учить испанский, который после немецкого давался легко. И не зря…
Прямо на причале, у сходен корабля, командир дивизиона пообещал, что если через полгода не сдам экзамен по языку,то вернусь в Союз. Экзамен я сдал через три месяца на отлично.
Большим откровением для меня было то, что в уставную форму носили только срочники. Офицеры и прапорщики поголовно ходили в форме различных иностранных армий,которую без проблем получали на кубинских складах. Себе выбрал полевой камуфляж ЮАР, хотя сменщик мой оставил несколько комплектов армий Никарагуа и Анголы.
Огромным плюсом новой должности было то, что ты как бы сам себе голова, поскольку выполняемые задачи немного другие, хотя работаешь на общий результат.
Немного вникнув в специфику новой для меня службы, понял что у каждого начальника разведки она проходит очень индивидуально.Изучая его рабочую тетрадь полученную в секретке догадался что ему и подчиненным ему разведчикам не раз довелось участвовать в разных хитрых делах. Несколько раз он побывал в Анголе. Так вот откуда у него ангольская и юаровская полевая форма!
Полгода спустяи я отправился к восточным берегам Африки на корабле, который шел туда две недели. Пока плыли, удалось узнать что это его постоянная работа, он в середине месяца отходил от причала в Гаване, чтоб закинуть в Анголу свежую смену войск, забирал тех кто отарабанил три месяца и шел назад на Кубу.
В полевой лагерь кубинских войск мы добрались без происшествий, уже ближе к вечеру. В нем дислоцировались три разведроты из состава сухопутных сил революционной армии Кубы плюс артдивизион Д-30, с кубинским личным составом. Сам лагерь,
когда-то был предприятием по переработке сельскохозяйственной продукции, где на довольно просторной территории вольготно располагалось несколько длинных легких дощатых зданий и пару таких же каменных. Как и в любой воинской части любой армии мира тут был плац и вполне приличный спортгородок.
Но самое главное — оно располагалось на довольно высоком холме и за хоть и невысоким, но все таки приличным каменным забором, где по всему периметру были оборудованы хорошо защищенные огневые точки и позиции. В случаи обстрела опасны будут только минометные разрывы, а пули пройдут выше.
Местность здесь, на севере Анголы, за исключением узкой прибрежной полосы, идеальна для партизанской войны. Много мангровых болот вдоль устья реки Конго, леса и саванна в треугольнике Бембе, влажный лес от Кармоны до реки Кванза и страну саванн на восток и запад от гор вокруг Кандулы и Намбвангонгу. Очень благоприятствовало партизанам и то, что эти края по обе стороны границы заселяет народность баконго — в основном именно ее представители и составляли основу сил УНИТА. Если посмотреть на север-восток с крыши самого высокого здания лагеря, то можно различить темную полосу джунглей, тянувшихся до самой границы с Намибией, где хозяйничала ЮАР.
Кубинцы здесь уже располагались на протяжении долгого времени и хорошо обжили место. Да и порядок в округе навели. До их прихода здесь очень вольготно чувствовали себя боевики УНИТА и другая криминальная шваль, с которыми власти не могли справится. А кубинцы в течении пары месяцев зачистили округу и теперь сюда никто не совался. Постоянно в лагере находилось три разведроты с разных кубинских дивизий и менялись они раз в месяц. То есть одна рота уходила, вместо нее приходила новая и в лагере всегда было две трети личного состава знающих местные условия и обстановку, а вновь прибывшие, на их фоне, плавно и спокойно вливались в боевые будни. Через месяц менялась другая рота и опять в лагере преобладали опытные и знающие подразделения. Основным занятием рот была контрпартизанская борьба. Каждую неделю, а то и раз в три, четыре дня из лагеря в рейд, в джунгли, уходили группы по 12-15 человек для поисков и уничтожения баз и лагерей боевиков. Уходили, как правило, на неделю, возвращались, отдыхали, приводили себя в порядок и снова в рейд. Эта была хорошая практика и наработка боевого опыта для кубинских разведчиков. Если они находились здесь по три месяца, то руководство лагеря и контрразведчики работали по полгода.
Помимо всего, в лагере находилась группа советских офицеров под командой майора из аппарата военного советника в Гаване. Я его регулярно встречал в расположении бригады, которая официально считалась «Учебным центром». Группа эта считалась какой-то особой, но судя по поведению офицеров, это были т. н. «позвонковые» — детки, родственники и персоны которые скорее всего удачно лизнули кого надо и теперь высиживали положенный срок, чтобы в личных делах появились «правильные» записи остро необходимые для успешной карьеры.
В один из дней, наш лагерь посетил военный атташе из нашего посольства. Генерал между прочим. Вместе с ним был помощник — подполковник. И судя по всему с крайне серьезным делом, судя по тому как забегала по лагерю вся эта офицерская группа, явно сбледнув с лица.
Суть дела и проблемы мне стала понятна когда я стал невольным свидетелем разговора атташе со своим помощником в укромном уголке лагеря.
Генерал прислонившись к побеленной глиняной стенке и прикрыв глаза неспешно, явно обдумывая каждое слово говорил негромким голосом: — Ситуация крайне ху...вая, можно сказать полная жопа! Допустим эту группу «сынков» мы пошлем на это долбанное задание, или еще лучше группа сама спокойно и уверенно уйдет на задание — то тогда какая-никакая инициатива на нашей стороне и есть ощутимые шансы переиграть «зеленоберетчиков». Все таки мы сейчас знаем, что они там, у себя на базе, и фактор неожиданности на нашей стороне и их можно там прищучить. С другой стороны, если мы не пошлем группу, или примем решение перенести время и место переговоров, которые хотят сорвать американцы, то мы теряем инициативу и она полностью переходит к нашему противнику. «Зеленые береты» все равно уйдут с своей базы в Намибии выполнять поставленную им задачу. Где, когда и чем они нанесут свой удар — еще тот вопрос.Вот тогда у нас с тобой, и не только у нас, буйные головушки только так и полетят. Если же группа все таки уйдет и сможет выполнить задачу, хоть и с потерями даже всех этих «сынков» и протеже — это один расклад и для нас не самый плохой. Я считаю даже лично для нас благоприятный расклад. Если группа вся погибнет и при этом не выполнит поставленную задачу — это уже совсем другой расклад, и в этом случаи разменной монетой опять будут наши головы. Вот тут и надо взвесить все варианты. Ехать сейчас в посольство и докладывать о сложившийся ситуации — значит показать свою полную беспомощность и абсолютную беззубость. Отсюда простой как мычание коровы вывод — надо делать все, чтобы группа ушла. Давить на самолюбие, приказывать, стращать и ставить по стойке "Смирно", но заставить этих «сынков» уйти на выполнение задания. Тогда в случае удачи мы с тобой берем все, а при любом другом раскладе… даже думать не хочется. Но и тут есть тоже варианты. Если группа не сумеет пройти район контролируемый повстанцами и там погибнет — это для нас будет самый хреновый вариант. Как пить дать поставят в вину, что выпнули на выполнение задания совершенно не готовую группу. Если же группа пройдет и как это не печально ляжет в бою с зеленоберетчиками — это будет для нас с тобой более оптимистический вариант. И тут будут важны два момента. Либо после этого американцы пойдут все таки на продолжение операции, даже понимая что весь замысел их раскрыт, либо откажутся. Если первый вариант: то думаю больших разборок не будет. Конечно, нас отимеют, но приватно, так сказать свои и в своем кругу, не внося сор из нашей избушки. Сам посуди, офицеры погибнут в честном бою, а большие дяди много шума подымать тоже не будут, отлично понимая что при тщательном и объективном расследовании может много чего лишнего и совершенно для них ненужного может всплыть. Если все таки янки после гибели нашей группы все таки пойдут — то Москва волей-неволей будут вынуждены слать сюда в пожарном порядке подготовленный спецназ. Так что вот такие в общем мысли.