Блин. Блин-блин-блин. Блинблинблинблинблинблин. Викентий, поздравляю тебя, ты — идиот. И это не оскорбление, это диагноз. Обрадоваться получению Источника, радоваться тому, что ты теперь боярин — и забыть, что боярин, вообще-то, это гордая и самостоятельная личность, которая может творить, что захочет. Боярин — точно такой же слуга царя, как держальник, обедневший дворянин — слуга боярина. И всеми своими землями боярин владеет постольку, поскольку эта земля дает ему возможность исполнить его основную обязанность — выставление войска в случае войны. И я точно не помню, я боярин еще неопытный, но сдается мне, что есть какой-то минимум воинов, которых боярин должен обучить и снарядить. А какой именно — мне уже глубоко непринципиально. Я и одного воина сейчас не соберу, да и выглядеть такой одинокий воин будет как насмешка. А наш царь государь не любит, когда над ним смеются.
Все остальные обязанности бояр, типа участия в Боярской Думе, управление Разбойным Приказом, организация зеркальной связи — это, строго говоря, не обязанности, а право. Обязанность у боярина только одна — воевать за царя.
— Нет у тебя войска, боярин Осетровский. И земли у тебя нет. И вотчины нет. Один Источник — и всё. Так, может, забрать его у тебя, более достойному отдать?
Негромкие фразы царя государя падали в тишине тронного зала, как гвозди, вбиваемые мне прямо в голову.
Это — всё. Это — конец.
Недолго музыка играла, недолго Викентий боярином пробыл. Сейчас заберут у меня Источник — а царь имеет на это не только право, но и возможность — и всё. Закончится на этом боярин Осетровский, останется только подьячий Викешка. И останется он совсем-совсем ненадолго. Я ухитрился оттоптаться по стольким мозолям, что теперь, когда на меня не будет распространяться царский запрет на войну боярских родов, проживу ровно столько, сколько времени понадобится, чтобы меня нашли Морозовы, Дашков, Телятевский… блин, как бы они меня не затоптали…
— Что молчишь, боярин Осетровский?
Я низко склонился, лихорадочно прикидывая, куда можно скрыться из Москвы. И получалось, что — никуда. А раз терять особо нечего…
— Вина моя перед тобой, царь государь. Слишком быстро к тебе прибыл после обретения Источника, вотчину себе не найдя. Дозволь на поиски отправиться?
Вот мой предок Северьян — он умнее был. Он, после получения Источник, сначала Мангазею и окрестные земли своей вотчиной сделал, а потом уже к царю отправился, боярином себя объявлять. Только я до этого места не дочитал…
— Тороплив ты, боярин Осетровский.
Я молча поклонился.
— Впрочем, это молодостью объясняется и с годами проходит. А вот то, что ты в Разбойном Приказе и в возвращении родового Источника себя умным, храбрым и честным показал — это с годами не у каждого появляется…
Да, не факт, что приходит к нам с возрастом мудрость, чаще все-таки возраст приходит один…
— А потому моя царская воля такова…
Я наклонился до самого пола и зажмурился.
— …подтвердить, что Викешка сын Георгиев является наследником рода бояр Осетровских, со всеми обязанностями боярского рода. Но, учитывая, что родовая вотчина Осетровских им утеряна, не по его вине, по малолетству — дать ему год на получение новой вотчины…
А? В смысле… Что?
— …по истечении же года, буде боярин Викентий Осетровский вотчину не обретет — лишить его Источника, передав более достойному. На время обретения вотчины — передать ему в имение терем бояр Сисеевых и объявить, что род Осетровских находится под моей царской защитой и тот, кто против боярина Осетровского злоумышлять будет, тот против моей царской воли пойдет.
Так. Погодите. То есть… Я — боярин? Я все-таки боярин? Да, пока я боярин на испытательном сроке, но — меня взял под свою протекцию сам царь и всякие Морозовы пообломают зубки, на меня скалясь.
Это что, правда, что ли? Я боярин? Я — боярин!
Я — боярин!!!
— Если бы сын мой, Иван, за тебя не попросил — лишился бы ты своего Источника тот час.
Вот умеете вы, царь государь, одной фразой до инфаркта довести! Какой еще сын? Вон тот, что у окна стоит? Так я его знать не знаю, с чего он за меня вступаться взялся?
И тут царевич повернулся. И посмотрел на меня. А я посмотрел на него. На того, когда знал как сокольника Петра Алексеева.
Во что я опять ввязался?!
Конец