Чуть свет выбрался из своего укрытия. Умылся из арыка и, голодный, поплелся в школу. А там… Словом, беда никогда не приходит одна.
На первой же перемене на него ни с того ни с сего налетел мальчишка из третьего класса и сбил с ног. Невыспавшийся, злой на весь мир, Василий поднялся с полу, нагнал обидчика и надавал ему тумаков. Теперь в свою очередь упал на пол с разбитым носом мальчишка-задира. Размазывая по лицу кровь и слезы, озорник с воплем кинулся на второй этаж, где в седьмом классе учился его брат.
На следующей перемене братья грозно надвинулись на Василия. Семиклассник не раздумывая кинулся с кулаками. Под конец пригрозил:
— Попробуй тронь его еще хоть раз!
После этого Василий не пошел ни в школу, ни домой. Скоро пристроился к какой-то уличной компании, научился воровать, курить. И однажды попался…
Исправительно-трудовая колония, казалось, наставила парня на путь истинный. Однако, выйдя на свободу, он не смог отойти от бывших дружков, снова взялся за старое ремесло и снова оказался на скамье подсудимых.
Этой весной Василий вышел из заключения. Ему исполнилось девятнадцать. Тревожные мысли все чаще не давали покоя: «Неужели так будет всю жизнь? Неужели человек не волен сам распоряжаться своей судьбой?» Не проходила тоска по книжкам. Увлечение далекого детства жило в нем. Порой он грезил книжками. Все чаще на память приходило заветное письмо однополчанина, его рассказ об отце, геройски погибшем. Крепла вера в свои силы и желание быть достойным памяти отца. Он твердо решил честно трудиться. Никакой другой работы не подвернулось. Подвернулась вот эта — Василий но договору нанялся рабочим в археологическую экспедицию.
И именно в это время судьба еще раз столкнула его с бывшими приятелями. Как Василий ни старался, а отойти полностью от прежних своих привычек еще не мог. И, в ожидании отъезда на полевые работы, ночи напролет пил и играл в карты.
Вот на таком-то сборище ему однажды и предложил полушутя-полусерьезно Арман — выкрасть рукописи Кунтуара. «Этой писанине старика», по словам все того же Армана, не было цены. И Василий, как выражались в его кругу, клюнул. Не имея ни гроша за душой, решил: «Почему не получить «легкие деньги»? Старик всю жизнь откапывает клады с золотом. У него денег конечно же куры не клюют. Ну, поволнуется немного, что пропали рукописи, зато вознаграждение на радостях отвалит, когда принесу его писанину обратно…»
С этого дня он начал вести наблюдения за квартирой Кунтуара. Подходящий момент для ограбления никак не подворачивался. Однажды сидел в своей засаде за кустами. И вдруг увидел: двое хулиганов напали на девушку, направляющуюся в дом археолога. Василий воспользовался всеобщим переполохом в саду и выкрал дневники Кунтуара. Дальше события развернулись точно так, как рассказывала старому археологу Жаннат.
Работая в экспедиции, Василий находил время и для чтения. Книги потрясли его, впервые раскрыли перед ним и удивительную жизнь археологов. И теперь стоило парню взяться за кайло и лопату, начать рыть землю, как ему казалось, что он вот-вот отроет ни больше ни меньше как золотую гробницу самого Тутанхамона!
Сегодня Василий Михайлов услышал, что руководитель их работ Кунтуар Кудайбергенов пожертвовал своими сбережениями ради того, чтобы все-таки разгадать правду жизни древних саков! «Вот это ученый!» — подумал он. А тут еще ребята рассказали, что старик защищал в годы Отечественной войны Ленинград! Василий и вовсе проникся к Кунтуару сердечным уважением, как к родному отцу.
«Кто знает, может, и встречались они с моим отцом на фронтовых дорогах? Оба ведь защищали Ленинград, оба из Казахстана…» — размышлял юноша. Но больше всего он теперь не прощал себе, что ввязался в эту грязную историю с дневниками. «Как же это я мог так обидеть человека!» — злился Василий на себя.
Он решил во что бы то ни стало разыскать рукопись и вернуть ее Кунтуару. С этой целью поехал в Алма-Ату. Осторожности ради надел темные очки и явился к Пеилжану домой, вызвал его в коридор.
— Дорогой, вот на этом крыльце, у этой самой двери ты однажды взял рукопись. Прошу возвратить ее мне, — заявил Василий.
— Что за рукопись? — неподдельно удивился Пеилжан. — Чья рукопись?
— Кунтуара Кудайбергенова.
Бледный всегда, Пеилжан стал сейчас белее полотна:
— Шутите? При чем здесь я? Не понимаю.
— По глазам вижу, что лжешь, дорогой. Рукопись у тебя. Предупреждаю: отдай добром, иначе…