Пеилжан был опытным картежником. Однако с тех пор, как в дом зачастил Амирбек, хозяин все чаще проигрывал гостю. Амирбек же хотя и любил карты, но особым умением играть не отличался. И поскольку теперь все одерживал победы, то обычно хвастал: «Меня только и хватает что на Пеилжана». Этот же посмеивался про себя: «Выигрывай, выигрывай пока. Скоро придет время моего выигрыша, покрупнее этого!»
Сегодня Пеилжана почему-то одолевала досада и проигрывать не хотелось. «Пора ему и честь знать!» Амирбек, заметив особую настойчивость хозяина, разволновался не на шутку. И Пеилжан не выдержал — взяло верх желание угодить. «Да ладно, не обеднею — пусть выигрывает», — решил он и, как бы случайно, сделал неправильный ход.
В это время Орик пригласила всех к столу, и гости не заставили себя ждать.
Один тост сменялся другим: за Жаннат, родителей, за гостей… Пили, танцевали, затевали игры.
Довольные, расходились за полночь…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Желанным занятием Кунтуара оставалось все то же — работать над своими дневниками. Как с самым близким другом, делился он на их страницах мыслями, предположениями и сомнениями. Эти светлые часы приносили большое внутреннее удовлетворение, и не было тогда на свете человека счастливее. Все дела и заботы, волнения и тревоги отодвигались на задний план, забывались.
Прошло уже три года с тех пор, как нашлась рукопись. По многим соображениям в народнохозяйственный план были внесены ценные изменения и работы по сооружению Сырдарьинского моря продолжены. Это позволило продлить и археологические раскопки в Кайракты, хотя, увы, до сих пор они не принесли желанного результата. Зато Кунтуар преуспел в другом — он почти написал книгу о культуре и хозяйстве саков. Археолог планировал после выхода этого труда в свет защитить на его материале диссертацию. О саках ему уже было что сказать людям. Правда, что касается Казахстана, то памятники эпохи саков оказались здесь большой редкостью. Да и, честно говоря, не занимались в Казахстане изучением непосредственно столь ранней эпохи.
Кайрактинская экспедиция — первая ласточка в этом поиске, начало начал. И он, ученый Кунтуар Кудайбергенов, душа и зачинатель большого дела, возлагал на раскопки самые горячие надежды. Вот почему с нетерпением ждал результатов работы. Не завершив исследования, он не мог браться за окончательный вариант задуманного труда.
Но жизнь есть жизнь. И время мчится, как бурные воды Сырдарьи… Удастся ли завершить начатое? И как это устроен человек?! Все, кажется, понял, только успел разобраться, что и где самое главное, а жизнь уже на исходе…
Хорошо, когда в большой, благородной работе рядом с тобой настоящий друг, который помогает и делом и советом. У Кунтуара сейчас такого очень верного друга не было. Добрую половину жизни он считал самым близким человеком Ергазы, но тот — вон каков!
Спустя полгода после их размолвки все же состоялся разговор с академиком Вергинским, который внес абсолютную ясность, успокоил Кунтуара:
— Что ты? Что ты?! Разве я нуждался в твоей характеристике на Ергазы?! Да я и без тебя отлично знаю, что это за человек. Но если он не остановился в своем ослеплении, если посмел оговорить нас обоих, это и вовсе не делает ему чести.
В тот же вечер Кунтуар решился позвонить на квартиру Ергазы. «Что скажет он теперь?» Но хозяина дома не оказалось, трубку подняла Акгуль. Расспросив о житье-бытье, Кунтуар не стал тревожить ее своими переживаниями и неприятностями. Про себя же опять подумал: раз не дороги Ергазы ни честь, ни дружба, что ж?.. И снова заставил себя не думать о бывшем товарище. Возможно, так бы все и обошлось.
Но вот Ергазы вновь встал на его пути. Не сам, нет. Он противопоставил Кунтуару молодого, полного силы и рвения своего ученика Пеилжана. И Кунтуару, хочешь не хочешь, пришлось вновь задать себе все тот же вопрос: что за человек Ергазы? Конечно, куда правильнее было бы разрешить этот вопрос не сейчас, а тридцать с лишним лет назад. Но что поделаешь, честному человеку, ему и товарища хотелось считать таким же.
Тот, кто умом и сердцем может понять другого, кто умеет многое увидеть и осознать, по-настоящему счастлив. Щедрость души и разума делает человека богаче, возвышеннее и прекраснее. И конечно, жалок тот, кто создал в душе свой мирок, маленький, всего с собственный кулачок, и живет в нем, любуется им. Собственная слава, корысть и карьера — вот боги, которым молится этот несчастный. Он не может смириться с тем, что талантом и призванием природа-мать награждает не каждого, что эти качества нельзя купить ни за какие сокровища. Изводиться черной завистью к таланту человека, организовывать мелкую травлю и ранить его душу сплетнями и наговорами — удел таких грешников.