— Почему бы и нет? В жизни и такое, конечно, бывает. Разве мало матерей, которые отказываются от своих младенцев? Есть и детки, которые рады-радешеньки, когда умирает их мать. «Наконец-то, — думают, — имущество досталось мне!» Вспомни хотя бы иностранные фильмы об этом.
— Так это ино-стран-ные! А у нас если и есть, то… не должно быть!
— Бывает и у нас такое.
— Не должно быть!
— Но ведь бывает!
Оба незаметно для себя разгорячились. Арман неожиданно хлопнул ладонью по столу.
— Это невозможно! — крикнул он, вытаращив глаза на дружка. — Если и бывают такие дети, то это не люди!
Жаксыбай спохватился и деланно засмеялся.
— Конечно, конечно, — миролюбиво заговорил он, — о чем разговор! — И вдруг весь засиял: — Смотри, смотри, какая краля! Да она не сводит с нас глаз!
Все еще озлобленный, Арман повернул голову в сторону, куда указывал Жаксыбай. От неожиданности он почти задрожал. Несколько парней в накрахмаленных сорочках и знакомая ему компания женщин сидели за столом в центре зала. Среди них — Биби. Заметив, что Арман узнал ее, Биби поднялась и медленно, будто нехотя, пошла к нему, обращая на себя внимание окружающих.
— Здорово, Армаш! — поприветствовала она небрежно, пододвинула поближе стул и, не ожидая приглашения, села. — Сочувствую твоему горю. Приходила к вам, хотела поддержать в трудную минуту. Но… хозяйка у тебя лютая. Накинулась и выгнала меня.
— Знаю… Чего человек не сделает в горе.
— Она в горе, а я радуюсь, что ли? Человек в любом случае должен уметь себя держать.
Заиграла музыка.
— Потанцуем? — предложила Биби.
Он почувствовал, что пьян, — не стоило бы идти танцевать, и потом… эта Биби… Но женщина уже ухватила его за руки и вывела на середину зала. Он не сопротивлялся.
— Я такая несчастная, — говорила она тихо.
— Почему?
— Как это почему? Мать Жагыпара, как узнала о смерти твоей матери, тоже чуть не умерла от приступа. Сыночек ее во всем обвинил меня и потребовал развод. После суда взял свою старуху и укатил куда-то. Представь, у кого-то больное сердце, а я виновата…
Оркестр играл какую-то сентиментальную мелодию. Биби, качаясь в медленном ритме, шепотом продолжала приговаривать в такт плавным па:
— Я такая несчастная… Осталась одна на всем белом свете!
Арман молчал, пожимая ее руки. Он толком не знал, что сказать, чем утешить Биби. Собственное горе, еще не растаявшее в груди, сжимало сердце…
— Конечно, — ворковала между тем Биби, — если подумать, то я не такая уж и несчастная. — Она заглядывала ему в глаза, ловила его взгляд: — У меня есть мой Арман. Правда ведь? А я… Только ради тебя и развелась с Жагыпаром…
Из ресторана они ушли вместе. Ни завтра, ни послезавтра ни домой, ни на работу Арман не явился.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Казахи говорят: «Что увидит птенец в гнезде, то он и будет делать, когда вылетит». Не случайно родилась народная мудрость. Пример старших в семье заразителен. Хороший пример — дети растут здоровыми душой и телом, дурной пример — знай, что пойдут по жизни, как говорится, с вывихом в душе. Характер, привычки старших, их взгляды на жизнь — все с жадностью впитывают ребятишки. И, будучи взрослыми, делают свои выводы, дают свою оценку поступкам родителей.
После смерти Акгуль Кунтуар дважды заходил в дом к Ергазы. Несмотря на прежние их отношения, думал: «Надо навестить, развеять его горе…» Но… ни разу дома Ергазы не застал. А тут встретился один из старинных друзей. Поговорили о том о сем. Вспомнили о бедной Акгуль, пожалели безвременно овдовевшего ее мужа. Несколько смущаясь и волнуясь, старый друг сообщил Кунтуару:
— Поговаривают, что он не особенно-то горюет о покойной… Оказывается, чуть ли не сразу после похорон стал проводить время у своей новой секретарши!
— А-а, люди горазды наводить тень на плетень, — ответил Кунтуар. — Ему, представь, тоже не сладко оставаться в доме, где все так напоминает любимую жену.
— Но почему же, — настаивал на справедливости своих слов друг, — Ергазы не уходит из дома, скажем, к тебе или ко мне? А эта женщина ему — не родня и не близкая! Что он забыл у нее?
— Брось, это все сплетня! — отрезал Кунтуар. Однако в тот же день услышал, как непристойным поведением Ергазы возмущались и другие их общие знакомые. Ему до боли в сердце стало обидно за Акгуль. «Какой же этот Ергазы все-таки жестокий человек! Говорит одно, делает другое. На лице — словно маска. Как это я уже сорок лет не могу разглядеть, что у него там, под маской? Нечего сказать: хорош пример для сынка. Тот, бедняжка, — одно слово только, что человек с высшим образованием. На самом деле вырос ни к чему не приспособленным, пьяницей. Надо поговорить с парнем, хотя бы ради памяти о его матери. Да ведь и Жаннат выросла на моих глазах, почти дочь мне. Нельзя забывать о них».