— Воду ищет… А кто нашу верблюдицу доить будет? Печку топить? Золу выгребать? Воду таскать? Эти образованные не очень любят работать.
Жансулу опустила глаза: камешек был и в ее огород.
«Домработницу будешь искать — дождешься, что кайны, как и ты, согнется крючком…» А вслух смиренно произнесла:
— Девушка симпатичная. И кайны, мне кажется, понравилась.
— Мало ли что… — свекровь уже спешила с новостью к мужу.
Бестибай, услышав об увлечении сына, обрадовался, загомонил:
— Жанбозова! Вот хорошо! Род уважаемый. Девушка хорошая. Молодец, Жалел. Весь в меня: сам нашел невесту.
— Значит, это ты меня нашел? — с негодованием перебила жена. — Ну-ка вспомни, кто тебя из дырявой юрты вытащил?!
Бестибай не стал спорить, ни тем более пускаться в воспоминания — они были не в его пользу. Нажимал на хороший род.
— А-а-а, забыл, как родичи с тебя шкуру спускали! — сердилась жена.
— Давно забыл, — пел Бестибай. — Все говорят: девушка умная.
— Видно, и ты на старости лет у нашей невестки ум занимаешь, — рассердилась жена. — Та твердит: «Ученая, ученая…» И ты тоже. Нашли чему радоваться. Будет лицо мазать да наряжаться. Нам под старость нужна девушка работящая, тихая. А эта в Москве училась…
Но Бестибай не слушал.
— Пойду-ка к Сары! С таким делом тянуть не надо. Девушка на выданье — как спелое яблочко: вмиг сорвут.
Но Бестибай еще и чапан не надел, а Сары уже сам стучался в дверь. Не напрасно говорят: торопись, когда угощаешь гостя, едешь на ярмарку да выдаешь дочь замуж…
Старики сели за чай, разговаривая о том, о сем. Наконец, после десятой пиалы, Бестибай тонко заметил:
— В твоем доме, Сары, видел чудесную тростинку. А в моем есть чистое масло. Если соединить их да сказать доброе слово, вспыхнет огонь, который осветит обе наши кибитки.
Сары улыбнулся, если можно назвать улыбкой то, что он раздул широкие ноздри.
— Не знаю. Современные тростинки любят загораться и потухать сами. Без нашей помощи…
— Хочешь сказать, что мы с тобой настолько стары да немощны, что и огня в своих юртах разжечь не сумеем? — не отступал Бестибай.
Сары прикрыл глаза, задумался:
— Как ни сгибай зеленую тростинку — она все равно распрямится. Зачем же зря усердствовать?
Но Бестибая не переговоришь. Недаром столько лет водился с Басикарой.
— Слепому закрытые глаза уснуть не помогают. Разве не так, Сары?
Гость закряхтел, заерзал на месте. Бестибай подложил ему под бок еще одну подушку, и Сары, устроившись поудобнее, спросил:
— А что? Разве вести не вода принесла?
— Э-э-э, Сары. Горячую кашу во рту не удержишь. Весь Узек уже говорит о наших детях…
— Весь Узек? Что ж, пусть дочь сама решает. А я что? Только безумец противится счастью детей.
— Так и я о том же, — схитрил Бестибай. — В одну пиалу наши глаза глядят.
Сары отозвался с усмешкой:
— Не рано ли? Шелк портит тот, кто торопится…
Бестибай не успел ответить — вошел Халелбек, вернувшийся с буровой. Он уважительно поздоровался с Сары, и тот, явно обрадовавшись, что трудный для него разговор прервался, быстро перевел его на другое. Халелбек умывался на кухне, прислушиваясь к рассказу Сары:
— Прошлый раз ты спросил: встречался ли я с сыном Туйебая, когда тот скрылся? Скажу тебе — видел его дважды!
— Ты встречался с Ажигали?! А тогда отперся: «Не видел! Не знаю! Не слышал!» Ну, Сары… — затряс головой Бестибай.
— Язык без костей. В какую сторону ни поверни — все вертится, — сказал гость, довольный произведенным впечатлением. — Да-а-а… Было это на Бузачи. Только перекочевали, поставили юрты, легли отдыхать. Ночью услышал топот. Подумал: волк гонит испуганного жеребенка. Вышел из юрты, подскакивает джигит.
«Сары?! Ты это?»
Я голос сразу узнал: Ажигали! Зову в юрту, но он и повод не бросил.
«Нет времени объяснять, что я и где… Поможет аллах, встретимся — все расскажу. Горе у меня, Сары. Сына укусила песчаная змея. Помоги!»
Молчу. Что могу сделать? Верблюд подыхает, если его кусает песчанка…
«Сары! Сын еще жив. Ногу перетянул ремнем. Положил ребенка в молоко. Нужна хорошая лошадь. В Кайнаркудуке живет старик, лечит травами. Надо его привезти. А на этом, — Ажигали ткнул кулаком под брюхо мерина, — только кизяк возить…»
У меня был конь. Гнедой. Готовил для себя к скачкам. Пасся он как раз за юртой. Отдал гнедого. Ускакал Ажигали. Загнал скакуна, но сына спас. Потом весть подал… Писал, что до самой смерти не забудет мою помощь… Останется жив — отблагодарит. А помрет — сыну накажет…