– Алло, Майк!
Бедный старый Майк… Он все еще на посту. Гнусное занятие – быть фараоном. Лучше быть фермером, сеять пшеницу, иметь собственный большой дом, хлев, свиней, лошадей, коров, кур… Хорошенькая кудрявая Нелли кормит цыплят у кухонной двери…
– Эй! Эй! Ради бога, осторожней! – кричит Гэсу человек с угла улицы. – Поезд!
Разверстый рот, изодранная кепка, зеленый флаг.
«Господи! Я на рельсах!»
Он пытается повернуть лошадь. Удар опрокидывает тележку. Вагоны, лошадь, зеленый флаг, красные дома кружатся и исчезают во мраке.
III. Доллары
Вдоль перил – лица; в иллюминаторах – лица. Ветер доносил тухлый запах с парохода. Пароход, похожий на бочонок, стоял на якоре, накренившись набок. С его фок-мачты свисал желтый карантинный флаг.
– Я бы дал миллион долларов, чтобы узнать, зачем они приехали, – сказал старик, роняя весла.
– Чтобы нажиться, – ответил юноша, сидевший на корме. – Ведь Америка – страна больших возможностей.
– Одно я знаю, – сказал старик, – когда я был мальчиком, весной сюда вместе с первой сельдью приезжали ирландцы… Теперь сельди больше нет, а люди все едут и едут. Откуда они берутся – бог их знает.
– Америка – страна больших возможностей.
Молодой человек с худым лицом, стальными глазами и тонким орлиным носом сидел, откинувшись на вертящемся стуле, положив ноги на стол красного дерева. У него были пухлые губы и болезненный цвет лица. Он раскачивался на стуле, разглядывая царапины, которые его ботинки оставляли на фанере. К черту! Наплевать! Вдруг он выпрямился и сел так внезапно, что пружина стула запищала. Он ударил сжатым кулаком по колену.
– Результаты! – закричал он.
Три месяца я протираю брюки, сидя на этом вертящемся стуле… Какая польза от того, что я окончил университет и имею право выступать в суде, если я не могу найти ни одного клиента? Он нахмурился, глядя на золотые буквы, красовавшиеся на матовой стеклянной двери:
НИУДЛОБ ЖДРОЖД ТАКОВДА
Ниудлоб… К черту! Он вскочил на ноги. Я читаю эту проклятую надпись задом наперед каждый день в течение трех месяцев. Я с ума от этого сойду. Пойду завтракать.
Он одернул жилет, смахнул платком пыль с ботинок, затем, придав лицу выражение чрезвычайной озабоченности, поспешно вышел из своей конторы, сбежал с лестницы и пошел по Мэйден-лейн. Напротив ресторана он увидел заглавную строчку экстренного выпуска газеты: ЯПОНЦЫ ОТБРОШЕНЫ ОТ МУКДЕНА. Он купил газету, сунул ее под мышку и, хлопнув дверью, вошел в ресторан. Он занял столик и уставился в меню. Нельзя быть расточительным.
– Дайте обед по-английски, кусочек яблочного пирога и кофе.
Длинноволосый лакей записал заказ на манжете, глядя на нее сбоку с озабоченным видом. Это был обед адвоката без практики. Болдуин откашлялся и развернул газету… Наверно, теперь русские бумаги немного поднимутся… Ветераны войны посетили президента… Еще один несчастный случай на Одиннадцатой авеню. Молочник тяжело изувечен… Ага, вот материал для славного процесса с иском за увечье.
Огэстос Макнил, проживающий в доме № 253 по Четвертой улице, ехавший на тележке молочной фермы «Эксцельсиор и K°», сегодня утром попал под поезд, шедший по Центральной Нью-Йоркской железной дороге. Макнил тяжело изувечен…
Надо затеять дело против железной дороги. Ей-богу, я должен поймать этого человека и заставить его подать в суд на железную дорогу… Еще не пришел в сознание… Может быть, он уже умер. Ну тогда его жена имеет еще больше шансов выиграть процесс. Сегодня же пойду в больницу, надо опередить других ходатаев. Он решительно откусил кусочек хлеба и энергично прожевал его. Конечно нет, я пойду к нему на дом и узнаю, есть ли у него жена, мать или кто-нибудь в этом роде. Простите, миссис Макнил, что я навязываюсь вам. У вас такое страшное горе, но мне необходимо узнать… Я как раз занят одним крупным процессом… Он допил кофе и заплатил по счету.
Твердя: «Двести пятьдесят три, Четвертая улица», он нанял экипаж до Бродвея, потом пошел по Четвертой улице и перешел Вашингтон-сквер. Деревья распростерли на фоне серо-синеватого неба хрупкие багряные ветки. Великолепные здания с широкими окнами пылали розово, беззаботно, богато. Самое подходящее место для адвоката с большой солидной практикой. Посмотрим, посмотрим… Он пересек Шестую авеню и углубился в грязную западную часть города, где пахло конюшней, а на тротуарах валялись отбросы и ползали дети. Какой ужас жить среди ирландцев и иностранцев, отбросов всего мира! У дверей дома № 253 было множество звонков без надписи. Женщина в платье из бумажной ткани, с рукавами, засученными над колбасообразными руками, высунула из окна седую голову.