— Если не секрет, скажите, откуда у него было столько денег? — спросил Фрейд.
— Наш отец вложил все свое состояние в покупку земель на Манхэттене. Тридцать лет назад Август начал строить на этих землях. С тех пор стоимость недвижимости на острове взлетела вверх. Но деньги не были главным для Августа — он не хотел владеть Манхэттеном, он хотел его изменить. Он взял себе за правило помогать любому подрядчику, который бы захотел строить небоскребы — самые высокие здания в мире.
— Его интересовала только высота? — спросил Фрейд.
— Высота — лишь способ поразить воображение, — ответил Герман. — Его небоскребы должны были умножать не только поверхность, но и содержание. Каждый дом должен был функционировать как самостоятельная единица, островок, город в миниатюре.
— Как можно сравнивать здание с целым городом?
— В небоскребе будущего каждый этаж станет полем для различных видов деятельности: этажи деловые, развлекательные, этажи для ресторанов, занятий спортом, салонов красоты. Лифты превратятся в улицы, соединяющие эти кварталы между собой. Человек сможет провести всю жизнь внутри, не испытывая потребности выйти наружу. И его продуктивность, таким образом, увеличится.
— Мне кажется, что я слушаю научно-фантастический рассказ…
— Кстати, эти идеи в зачаточном состоянии уже воплощены во многих зданиях Нью-Йорка. Посмотрите, вот тут, в Мэдисон-сквер-гарден, есть множество кинозалов, офисов и торговый центр. А на Вулворт-билдинг Август возлагал особые надежды. — Герман указал на макет элегантного белого здания, которое возвышалось рядом с Бруклинским мостом. — Этот небоскреб должен стать настоящим храмом торговли и промышленности. Его строительство будет завершено через три года. Но и это еще не самое интересное… — Он обратил внимание Фрейда на Уолл-стрит, где было оставлено пустое место: — Здесь будет построено самое удивительное здание из всех созданных человеком. Оно станет первой из четырех колонн, которые вырастут с четырех сторон Манхэттена и поднимут наш остров к небесам.
— С какой целью? — поинтересовался Фрейд.
— Чтобы сделать его жителей высшими существами, движимыми высшими инстинктами. Август был посвященным, он хотел доказать, что человеческий разум может победить природу. — Герман указал на лампы, освещавшие макет: — Эти источники света — устройства, которые заменят солнце.
— Каким же это образом? — изумился Холл.
— Мы работали с одним блестящим инженером — он разработал проект, позволяющий выбрасывать электричество под высоким напряжением в стратосферу. Возникнет «световой зонт», который будет освещать Манхэттен днем и ночью.
— Ваш брат был настоящим пророком, — негромко сказал Фрейд.
Корда созидал в области материи, а он — в области духа, но, несмотря на эти различия, утопия Корда завораживала Фрейда. Он чувствовал какую-то метафорическую связь между их вселенными, фантастический город миллиардера напоминал психоаналитику мозг, контролирующий сеть железных артерий, медных вен, электрических нервов, энергетических потоков…
Герман замолчал, и Фрейд понял, что он ждет его реакции.
— Это… впечатляет, — сказал он.
— Особенно если принять во внимание, как мало времени у меня было… Я хотел сказать, как мало времени было у Августа, чтобы задумать и осуществить все это… с моей скромной помощью. — Герман смутился из-за своей оговорки и, не глядя на Фрейда, спросил: — Вы понимаете теперь, как важно знать, кто убил Августа?.. — Он достал золотые часы из жилетного кармана. — Кстати, моя племянница уже ждет вас.
Фрейду показалось, что архитектор сожалеет, что наговорил так много.
— Не волнуйте ее сверх меры, — попросил Герман Корда. — В два часа ее снова должен был допрашивать инспектор, который занимается расследованием. Я надеюсь, что он не был с ней груб.
Последняя фраза прозвучала как предупреждение.
В этот момент взгляд Фрейда упал на портрет на стене. Ему показалось, что он узнал Грейс Корда.
— Это портрет моей матери Люсии… — сказал Герман.
Фрейд подошел поближе, чтобы рассмотреть картину.
— Удивительное сходство с Грейс, — заметил он.
— Ей часто об этом говорили, — подтвердил Герман.
Грейс — копия своей бабушки, мысленно отметил Фрейд, раздумывая, не могло ли это повлиять на отношения Августа с дочерью.
— Доктор, — сказал Герман на прощание, — спасибо, что вы пришли нам на помощь.
Фрейд пожал ему руку, снова ставшую вялой. Возбуждение, еще недавно охватывавшее Германа, испарилось. Он опять выглядел так, словно жалел, что живет на этом свете.