— Ты сказал мне — Уорхол, не так ли?
Он кивнул. — Рисунок. На аукционе. Я заплатил за него из своего кармана.
— Конечно, — сказала она со слабой улыбкой. — О, смотри-ка, там папины вещи.
Впервые он увидел эти картины в комнате Финн десять лет назад. Тогда его тянуло к ним, а теперь, устроенные и выставленные в одном из самых престижных музеев мира, они были еще более поразительны. Каждая из них была красивой девушкой с привидениями, кровь капала на разные части ее тела, как раны на шее, слезы на ее лице или текла по ее туловищу.
Финн перешла к следующей картине, но Оливер остался на месте, завороженный красным портретом. Он присмотрелся поближе к поверхности холста и заметил маленькую пятидюймовую царапину в крови, как будто кто-то взял гвоздь и поцарапал его. Он изучил другие картины и обнаружил на каждой из них одну и ту же намеренную царапину. Это была какая-то подпись? Это беспокоило его, Хотя он не знал почему. Но у него не было времени думать об этом, так как Финн ждала, когда он догонит ее.
— Ты слышал последние новости? — она спросила. — Поскольку они не могут доказать, что Аллегра мертва, они перешли к жалобам на то, что музей и Оверленд защищают мертвого художника вместо того, чтобы инвестировать в молодых, появляющихся художники, которые живы.
— Но твой отец — не единственный художник на выставке. Айви Ди Руис, Джонатан Джонатан и Бай Ва-Ву которые все живы, — сказал он, все еще отвлекаясь на эти длинные, странные царапины.
— Они не позволяют фактам вставать на пути их редакционных статей, это точно.
— Пусть говорят… это не имеет значения, — сказал он. Он обернулся и посмотрел на пустые белые царапины. — Финн ты заметила, — сказал он и указал на отметины на одной из картин. — Что вы думаешь?
Она наклонилась поближе.
— Я не знаю… Подожди, ты думаешь, это может быть саботаж? — спросила она, повысив голос. К его удивлению, она почти дрожала, и Оливер пытался успокоить ее. В эти дни ее так мало волновало. Стресс в организации и установке этой выставки явно добирался до нее, и Оливер снова пожалел, что согласился на это.
— Нет, нет… я думаю, все в порядке. Я просто подумал, что это странно. Я уверен, что ничего страшного, — сказал он, хотя видел картины много раз и никогда раньше их не замечал.
— Ты знаешь, что Крис Джексон загнала меня в угол на прошлой неделе на открытии балета и отгрызла мне ухо о том, что это плохая идея. Она все говорила и говорила о том, что слишком много внимания, плохая пресса, и это плохо для Ковена, — внезапно сказала Финн, ее голос был горячим.
— Крис Джексон — это головная боль, — сказал Оливер.
Кристина Картер Джексон из одной из лучших нью-йоркских семей и одного из самых заметных общественных деятелей в Манхэттене, Кристина Картер Джексон была главой комитета, организации Ковена, которая учила молодых вампиров, как использовать свои силы и жить согласно Кодексу. И один из наиболее вокальных членов конклава. Когда Оливер занял пост Регента, его в основном приняли как одного из них, хотя у него не было такой же родословной и происхождения. Хотя никто никогда публично не спрашивал, почему Всевышний даровал ему дар бессмертия, некоторое время ходили разговоры, что кто-то может отколоться от Ковена. Но до сих пор никто не делал ничего, кроме ворчания, и Крис была одним из самых громких ворчунов.
— Ты знаешь клише: «держите своих друзей близко, а врагов ближе», — сказала она. — Но, может быть, она права?
Он повернулся к Финн. — Дорогая, ты не хочешь устроить вечеринку?
Финн побледнел. — Нет… Я…
— Я могу справиться с Крис. Венаторы преданы мне, — сказал он. Это была заноза в его короне, тот факт, что кто-то сомневался в нем, сомневался в его верности Ковена, сомневался в его руководстве. Он отдал свою смертную жизнь Ковену и посвятит свою бессмертную жизнь его безопасности навсегда. Иногда он задавался вопросом, правильно ли он попросил — действительно ли его преображение было даром. На ум пришло еще одно старое клише, в котором говорилось, что ты получаешь то, что хочешь.
Оливер уставился на картину перед собой. Аллегре Ван Ален было столько же, сколько ему сейчас. Это была единственная картина, на которой Стивен изобразил себя на портрете. Они оба смотрели с холста, запечатленные в своей молодости и красоте, сияющие любовью и счастьем.
Финн положила голову ему на плечо. — Мы такие же как они, тебе не кажется? — спросила она, любящая и сладкая еще раз. Он поцеловал ее в лоб.
— Да, — ответил он, но ему показалось странным, что Финн так сказала. История любви Стивена и Аллегры была трагической. Он умер молодым, и она впала в кому, а сводная сестра их ребенка Финн, Шайлер — выросла одна, непонятая и забытая, с единственным другом по имени Оливер. В отличие от Скай, Финн вырос вдали от Ковена, не зная секретного вампирского мира. Когда он встретил ее, то сразу же захотел ее легкости и веселья для себя. Она была такой нормальной, и он помнил их ухаживания как передышку от растущей темноты и обычных вещей, которые делали молодые люди, как вечеринки в колледже и пикники в парке. Когда пришло время, он принял ее как своего человеческого фамильяра, так же как Аллегра приняла Стивена как своего. Но Оливер хотел для себя и Финн большего, чем Стивен и Аллегра, и он сделает все возможное, чтобы избежать повторения ошибок, которые они совершили, чтобы создать для них новое будущее вместо того, чтобы идти по стопам их трагического прошлого. Он смотрел на портрет обреченной Аллегры Ван Ален и думал, действительно ли она обрела счастье и спасение в конце. В углу был странный белый шрам, почти незаметный, если не присматриваться. Зачем кому-то брать с холста краску или на самом деле кровь (хотя, несмотря на слухи, мало кто знает, что это именно так)? Было жутко думать, что эти холсты были покрыты кровью Стивена, но Оливеру пришла в голову мысль: что, если репортеры были правы? Что, если кровь Аллегры тоже была на картинах?
Кровь ангела.
Кровь из самых сильных ангелов в мире.
Он отрицательно покачал головой. У него была паранойя.