— Что пить будете? — выдал я, понимая его мотивы и подыгрывая.
— А ты? — с насмешкой, видимой лишь на миг, но выразительной и задорной прыснул он.
— Мне всегда нравились картины про пиратов, про их путешествия и романтизированные пьянки. Эти пьянки, как мне кажется, заставляли их быть пиратами.
— И что же они пили?
— Ром, конечно же. А знаете, почему именно ром? — пытаясь выиграть партию, выдал я, но не надеялся на то, что он поддастся.
— А ну-ка, расскажи мне, почему же?
Я сделался воодушевленным, забыл все невзгоды и некоторые мысли, которые мучали меня до недавнего времени, и начал свой рассказ, желая в конце увидеть награду, ради которой и затевалось представление.
— Пираты, как вы знаете, плавали долго, стояли на жаре сутками, а оттого хотели много пить, — начал я почему-то неуверенно, чувствуя подступающий ком в горле, но выдержал и продолжил, — когда их вода была с ними в такой нелегком путешествии, то от жары и времени начинала гнить, и пираты добавляли туда ром, который убивал запах и вкус гнилой воды. Но еще они... — вновь почувствовал я подступающее напряжение, горячо атакующее шею и глаза.
Я тут же замолк, не ожидая вопроса на мой вопрос и отложив прошлые мысли о моей исключительности в коробочку под кровать. Молчание он разбавил, будто бы преисполненный уверенности в себе и своей роли, коротким выкриком “Крепкого и выдержанного нам!”, который прозвенел у меня в ушах, как нечто знакомое и известное всю жизнь.
Мы играли, игра шла своим чередом, но в ней я был лишь сопутствующим элементом, а он держался так, словно он — главный персонаж, не придающий значение всему прочему, что его не касается. Я не мирился с этим, но что-то подсказывало мне, что это он совершенно специально, не совершая попыток поддаться мне.
Холодные тона бара бросались в глаза серыми камнями, душили, терзали крадущиеся мимолетные ожидания тепла, уюта и спокойствия, но не сломили надежду. Я стойко сражался, до победного держался на плаву, как держались некогда пираты во время крушения за тросы и друг друга.
Время шло, бездумно наступало то в лужу, то запиналось о камень, резко падало в ту же секунду, но затем, будто бы не заметив этого, продолжало куда-то ползти. Вместе с тем и я двигался с попутчиком куда-то, где хотел побывать, но никогда не был и не буду. То место ознаменовало себя неоновыми огнями, которые ярко стреляли кислотными цветами, переливались и заставляли остановиться в предвкушении.
Мы подошли к двери, затем он открыл её уверенно и бездумно, пытаясь, казалось, наконец избавиться от чего-то или кого-то, с тем выказывая утомление, нежелание и зарождающийся гнев. Он переменился, его мысли противоречили прошедшим мимо поступкам, и я видел это, но надеялся, что он останется еще хотя бы на какое-то время со мной.
Я вошёл следом, пытался взбодриться и не обращать внимания, лишь призрачно улыбаясь и продолжая играть. Он сел на стул, пододвинул к себе стол, предложил сесть и мне. В этом ресторане, как мне показалось тогда, было очень светло, просторно, красиво и интересно.
К нам подошёл мужчина в красивом костюме, с большими усами и маленькой бородкой; с огромными, невероятно голубыми глазами и черными, чуть осыпанными сединой волосами.
— Замечательный день сегодня. — вдруг бросил мой спутник.
— Точно! — испугался, но ответил неожиданно для себя я, не переставая улыбаться.
Оказавшийся возле нас мужчина поинтересовался у нас о намерениях, посоветовал пару позиций от шефа, а затем удалился, обронив какую-то булавку. Я заинтересовался, спешно схватил ее, наклонившись и обнаружив, что прямо сейчас одет в костюм нисколько не хуже, чем у отошедшего официанта. Спутник был тоже одет во что-то, казалось, элегантное, дорогое и официальное. Мы были точно...
— Никому не двигаться! — закричали ворвавшиеся в зал мужчины в костюмах и черных очках, — Это они! Кейс у них! — снова прокричал кто-то из них.
Я был ошеломлен, напуган, но в то же время возбужден от восторга — то был настоящий, самый настоящий шпионский побег! Возникли из ниоткуда, закричали и рванули за нами.
— Пригнись! — закричал мой компаньон, вынул из пиджака пистолет и начал прицельный огонь.
— Бежим! — завопил я.
Мои щеки налились румянцем от возбуждения, а спутник, схватив меня за руку, бежал куда-то вперед, в бесконечные коридоры и лестницы, постоянно отстреливаясь и, кажется, улыбаясь! Ему было точно весело! Я растерялся, увидев его искренний оскал, полный счастья, задора и решимости впервые за много-много веков.