— И ты всё же обвинишь мастер-лорда в измене королю? — настороженно спросил Элдар. Левр сглотнул, стараясь побороть неприятное сосущее чувство в желудке:
— Нет. Я, кроме лжесвидетельства, обвиняю его в богомерзком грехе, оскорблении Веры: домогательстве к пленным и мужеложстве.
Слабым утешением, но всё же незабываемым впечатлением стали для Левра шокированные лица капитана и стражников-горцев, мгновенно растерявших своё прежнее напускное хладнокровие.
«Что ты сказала бы на такую тактику, Туригутта?».
***
Ему не стоило удивляться тому, как спустя ещё бесконечные четыре дня принялись шарахаться от него все встретившиеся воины. Это должно было ранить, задевать, но ему на самом деле было всё равно.
Левр даже нашёл в себе силы усмехнуться, расслышав приглушённые — недостаточно — разговоры о том, добавить ли к его прозвищу что-нибудь о его пострадавшем от домогательств Оттьяра целомудрии. «Пусть добавляют, — уговорил он себя тем же вечером, — пусть выдумывают столько оскорблений, сколько им угодно. Это мне лишь поможет». План прост, хотя и недоработан: действительно, дела чести рассматриваются в Храме, и избежать разбирательства не сможет даже мастер-лорд Оттьяр, какими бы залежами наворованного золота он ни обладал.
План, вероятно, слишком прост, потому что четыре дня спустя, когда Левр исхаживает вдоль и поперёк единственный коридор, по которому ему разрешено прогуливаться, приходит ответ из королевского суда. Капитан Элдар зачитывает его юноше лично, усмехаясь и кривя уголок рта.
— Ты добился своего, юный рыцарь. Боюсь, это может стать дурным прецедентом.
— Будет суд?
— Нет. Будет поединок. — Капитан Элдар протянул Левру письмо, лицо его стало непроницаемо. — Это дело оказалось на порядок занятнее, чем я ожидал. Мне пришлось поклясться именем своей матери, что я не шучу — как будто я так часто это делал! — когда я отправлял поверенного с вестью и твоими показаниями.
— Поединки запрещены…
— Это так. Но даже в Храме не нашли ни одного документа, где было бы указание на рассмотрение дела с подобными обвинениями. — Капитан с любопытством взглянул на юношу. — Скандальная слава воеводы Чернобурки показалась тебе хорошим примером, чтобы следовать?
— Мои намерения от этого далеки.
— Каковы бы они ни были, юный рыцарь, знай, что развязка превзойдёт самые смелые ожидания. — Горец покачал головой. — Такие дела не остаются незамеченными. Через три дня Оттьяр будет здесь, а вместе с ним, не сомневайся, вся окрестная знать и все, кто успеет услышать и добраться до Тиаканы. Мы достаточно близко к столице, чтобы разбирательство привлекло достаточно зевак.
Весь следующий день Левр провёл не покидая своей темницы, несмотря на то, что дверь была открыта. Отчаяние, охватывавшее его, находило всё новые уголки души для того, чтобы обосноваться. Из пучин самобичевания его вырвал Бритт, оруженосец Туригутты, появившийся на второй день его добровольной изоляции.
— Сестра-мастер передаёт вот это. — Он протянул изрядно потрёпанный тептар. — Она была у капитана Элдар. Много разных слов она сказала — я не буду повторять.
— Благодарю.
— Не благодарят вестника смерти, — мрачно произнёс рослый воин, — хотя ты сам напросился. По крайней мере, на твою будут смотреть сотни пар глаз. Там, у ворот, устроили долбаное ристалище.
— Турнирное? — тупо переспросил юноша. Бритт закатил глаза.
— Сортирное, болван! Какое ещё, кроме турнирного?
— Турнирное…
— Ты разозлил козла Тьори, вот что я знаю точно. Он не убьёт тебя легко. Покромсает, если сможет, и подыхать будешь долго. И что тебе вздумалось?..
— Сможешь дать пару уроков с мечом? — обратился к нему Левр, игнорируя его грубые подначки. Бритт лишь пожал плечами, уходя.
Вздохнув, юноша открыл тептар на последней странице, заложенной обнаружившимся там павлиньим пером. Сердце замедлило ход, слёзы едва не навернулись на глаза — но вовремя Левр опустил взгляд на то послание, которое ему на последней странице оставила неграмотная Туригутта.
Весьма художественно и с немалой долей грубого натурализма толстой чернильной линией была изображена гротескно выпяченная волосатая задница.
***
Если что успел узнать Левр из Флейи о наследнике Элдар за время с ним рядом, — так это то, что он, подобно большинству своих сородичей, был по-горски склонен к широким жестам.
Размах, с которым Элдар организовал канунный вечер перед решающим поединком, оказался истинно королевским. Вряд ли подобные средства могли быть взяты из казны. Скорее, их предоставили горцы.
Левр чувствовал себя участником детского розыгрыша весь день накануне, и вечер оказался ещё хуже. Удивительно, но перед турниром в Мелтагроте — ненастоящим, притворным сражением, единственным, в котором он участвовал, ему было в сто раз страшнее, чем теперь, когда смерть была близка. И, по мнению большинства, неминуема.
Присутствующие горцы поглядывали на него с удивлёнными усмешками. Воины Туригутты — с чувствами, которых Левр разгадать не мог. Они казались беспокойными. Причиной могло быть то, что ни одному не позволили держать при себе оружие. В отличие от Левра.
— Надеюсь, с тобой я не рискую, юный рыцарь? — послышался голос капитана, Левр обернулся; Элдар, скрестив руки, смотрел на него без улыбки. — Я подумал, тебе меч может понадобиться не только против Оттьяра. Возможно, кто-то заденет твою честь сегодня?
Левр смолчал, опуская глаза в пол. Лёгкие шаги асура были почти беззвучны.
— Зачем этот фарс, юноша? — зазвучал ближе Элдар.
— Если я его убью, вы получите то, что хотите.
— Осторожнее; я — всего лишь скромный служитель его величества, а не посланник воли моей семьи. Кое-кто из которой, в самом деле, будет очень радоваться в случае твоей победы. И свирепая, но такая обворожительная Туригутта Чернобурка избежит смертной казни, поскольку главный из пострадавших от её рук будет мертвецом, признанным лживым свидетелем, — протянул горец, — а вот, кстати, и она. Что ж, я оставлю тебя, юный рыцарь.
Левр его не слышал: взгляд его был прикован к воительнице. Она выглядела потрясающе. Воинственной походкой с гордо поднятой головой Туригутта Чернобурка, держа левую руку на поясе с мечом, а правую у груди, шагала по залу. Отросшие иссиня-чёрные волосы она перехватила лентой через лоб. Левр не сомневался, женщина не воспользовалась предложенной помощью служанок: волосы торчали кое-где, а белый бант, долженствующий символизировать отсутствующую вуаль, был повязан криво.
Но это ничуть не умаляло общего впечатления от её появления. Подобранный подол тускло-зелёного платья открывал тяжёлые сапоги и ружские шаровары. Ножны на поясе весело бряцали, украшенные бубенцами и цветными перьями. Юноше показалось, он успел лишь моргнуть, а она уже стояла с ним рядом, глядя строго снизу вверх на него.
Он и не подозревал, как сильно успеет соскучиться.
— Левр из Флейи, — церемонно приветствовала его Туригутта, — я слышала о том, что ты всё-таки склонился к самоубийству.
— Это не… — слабо запротестовал Левр, но она перебила его, подняв левую руку:
— Кажется, я всё ещё старше в звании. И эскорт-ученики не перебивают.
— Да, мастер войны. — Ему оставалось только кивнуть в согласии. Она сложила руки на груди. Удивительно, как обретение свободы изменило всё в Туригутте, от маленьких жестов до осанки. Только походка была всё той же, пружинящей, ритмичной и такой, словно она всё время была готова к бегу.
А вот голос приобрёл нотки злой властности, и спорить с ней стало совсем невесело. Левр обнаружил, что безмерно скучает по её беззаботному каркающему смеху и глупым шуточкам.
— Ты бросил вызов Тьори, а он получил за умение убивать земли и титул, — продолжила воительница без улыбки, — ты его оскорбил и сделал это намеренно. И я не буду отговаривать тебя. Даже не уверена, что знаю, зачем говорю тебе это. Ты умрёшь.