Летом 2000 года случилась случилась сильная передряга с сахаром. Самая низкая цена на него – двести шестьдесят рублей за мешок – продержалась с месяц. К началу лета она плавно вернулась к цифре двести восемьдесят и продолжила рост. Поначалу народ на повышение реагировал вяло. Едва цена перевалили за триста двадцать, вырос и спрос, к «сахарникам» повалил покупатель. После каждого обновления цифр на рекламных щитах я мрачнел – наша прибыль на сахаре таяла. Теперь, в лето, нас выручало уже само пиво, продававшееся в три раза большими объемами, чем зимой. Июль, сахар – триста сорок, триста шестьдесят. Город зашелестел паникой, к «сахарникам» началось покупательское паломничество – жара, у склада ежедневная очередь из двух-трех машин: одна отъезжает, следующая уже катит в конец очереди. Если обычно на легковых машинах приезжали максимум за тремя мешками, то теперь заталкивали сахар в них не по весу, а по объему – набивали три мешка в багажник и три в салон на заднее сидение. Просев задом почти до асфальта, легковушки уезжали прочь, едва не скребя по нему глушителями. Бросалось в глаза большое количество пенсионеров в очереди, через день-два они объявлялись снова, явно запасаясь впрок. Некоторых я стал узнавать в лицо. «Газели», при грузоподъемности в полторы тонны, грузили по две-две с половиной. Сахар торопливо скупался по всему городу. «Сахарники» радостно потирали руки и целыми днями носились между складом, офисом и сахарными заводами. В августе наступил апогей – триста восемьдесят рублей за мешок. Народ как сошел с ума. Фуры с товаром стали приходить к «сахарникам» раз-два в день. Грузчики работали не разгибаясь – сначала выгружали из фур мешки на поддоны, закатывали их телегой в склад, после выкатывали обратно и грузили мешки с поддонов в машины покупателей – в день на четверых выходило более сорока тонн. Продажи все росли, последнюю неделю августа «сахарники» стабильно закупали и продавали по две фуры в день. Грузчики выбились из сил, поддоны с мешками уже не закатывались в склад, а стояли на улице, перегородив половину центрального проезда базы. В минуты отдыха черные от пыли грузчики или лежали измождено на мешках сахара или бегали к нам по одному за пивом. Купивший бутылку, тут же торопливо ее открывал, запрокидывал голову и вытягивал содержимое в себя большими жадными глотками. «Адский труд», - подумал я, глядя, как очередная бутылка пива исчезает в желудке грузчика.
- Да уж, работенка у вас! – произнес я сочувственно.
Грузчик, выдув поллитра залпом, тут же купил еще несколько бутылок.
- А ты что думаешь, мы всегда только грузчиками работали? – вдруг произнес тот, уже медленнее ополовинив вторую бутылку и уставившись на меня. Я удивился вопросу, соображая, что же я думаю.
- Мы раньше тоже бизнесом занимались... - продолжил грузчик, подразумевая под «мы» кого-то из прочих лежащих на мешках, и указывая в их направлении зажатой в руке бутылкой.
Я не знал, какую фразу вставить в неожиданно начавшийся диалог, как парень продолжил: «Все у нас было! И бизнес был. Мы вместе начинали...»
Он снова махнул в направлении товарищей.
- Ааа... ну, нормально... - выдавил из себя я неопределенное, кивнул.
- И деньги у нас сразу появились... - уже не с бахвальством, а больше с грустью добавил грузчик. – А как деньги пошли, так там сразу началось – бани, сауны, бабы...
Я молчал, мне все было ясно. Даже если парень привирал, история звучала правдиво для многих подобных случаев.
- Нам надо было раскручиваться, деньги оставлять в деле, а мы... - грузчик досадливо махнул бутылкой, отхлебнул из нее и пошел на улицу к остальным.