Я открыл рот, чтобы произнести мои собственные заклинания.
Я не смог сказать ни одного слова. Я попробовал сделать жест.
Снова ничего не вышло.
— Куда ты меня ведешь? — попробовал я сказать.
Слова выговорились совершенно правильно. Но он некоторое время не утруждал себя ответом. Свет двигался по искрящимся пластам какого-то металлического материала на отсыревших стенах.
— К месту ожидания, — в конце-концов сказал он, поворачивая в коридор направо, где мы некоторое время шлепали по грязи.
— Почему? — спросил я. — Чего мы будем ждать?
Он снова захохотал. Свет прыгал. Он не ответил.
Мы шли несколько минут. Я начал думать, что все эти тонны земли и камня надо мной слишком тяжелые. Я почувствовал себя в ловушке. Но я даже не мог должным образом паниковать в рамках этого заклинания. Я начал обильно потеть, несмотря на то, что тянуло холодом.
Гном внезапно повернулся и пошел, протискиваясь через такую узкую трещину, которую я бы и не заметил, если бы шел здесь один.
— Проходи, — услышал я его голос.
Мои ноги последовали за светом, который теперь был между нами. Я автоматически повернул тело. Я протискивался за ним достаточно долго, пока путь не стал расширяться. Грунт под ногами стал грубым и каменистым, свет бил вверх, показывая высоту.
Гном вытянул свою ручищу и остановил меня. Мы находились в маленькой, неправильно угловатой камере — естественной, я полагаю. Ее наполнял слабый свет. Я осмотрелся. У меня не было мысли о том, почему он здесь остановился. Рука Гнома двинулась и он указал.
Я проследил его движение, но все еще не мог сказать, на что он пытался указать. Свет продвинулся вперед и затем закачался возле ниши.
Углы изменились, тени сместились. Я увидал ее.
Это была статуя откинувшейся назад женщины, изваянная из каменного угля.
Я подошел ближе. Она была очень хорошо выполнена и очень знакома.
— Я и не знал, что ты художник… — Я начал говорить и внезапно все понял.
— Это» наше» искусство. Не разновидность всемирного.
Я потянулся, чтобы коснуться темной щеки. И опустил руку.
— Это Ламия, не так ли? Это действительно она…
— Конечно.
— Почему?
— Она должна быть где-то, не правда ли?
— Боюсь, что я не понимаю.
Он снова захохотал.
— Ты мертвый человек, Феникс, и она тому причина. Я никогда не думал, что у меня будет возможность провести тебя этим путем. Но сейчас, так как ты здесь, все мои проблемы решены. Ты будешь отдыхать несколькими коридорами дальше, в пещере, где совершенно нет манны. Ты будешь ждать, пока я не пошлю за Вервольфом, чтобы он пришел и убил тебя. Он был влюблен в Ламию, ты знаешь. Вы же были друзьями. Я ожидал, что он сделает это раньше, но или он был слишком неуклюж, либо ты слишком удачлив. Скорее всего, и то, и другое.
— Итак, за всем этим стоит Вервольф.
— Да.
— Почему? Почему ты хочешь, чтобы он убил меня?
— Если бы я сам это сделал, это бы плохо выглядело. Я хотел быть уверенным, что кто-нибудь другой будет здесь, когда это произойдет. Чтобы мое имя было незапятнанным. В действительности, я покончу с самим Вервольфом как только он покончит с тобой. Последний мазок совершенного творения.
— Что бы я тебе ни сделал, я хотел бы примирения.
Гном отрицательно покачал головой.
— То, что ты сделал, исключает возможность примирения.
— Не будешь ли ты так добр, чтобы сказать мне, что же я все-таки сделал?
Он сделал жест и я почувствовал толчок, повернувший меня и заставивший меня двигаться обратно по направлению к коридору. Он следовал за мной.
Пока мы двигались, он спросил меня: — Знаешь ли ты о том, что на каждом Звездопаде за последние десять или двенадцать лет содержание манны в Звездном Ветре становится чуть выше?
— Я уже десять или двенадцать лет я не посещаю его. Я припоминаю, что он был достаточно высоким в тот последний год. С тех пор, когда мне приходила в голову мысль проверить фоновый уровень, он казался повышенным, да.
— Общее ощущение таково, что это увеличение будет продолжаться. Похоже, мы входим в область, более богатую манной.
— Это великолепно, — сказал я снова выходя в коридор. — Но как это связано с твоим желанием устранить меня, с твоим похищением Ламии и превращением ее в уголь, твоим натравливанием Вервольфа на меня?
— Очень просто, — сказал он, ведя меня вниз по шахте, где уровень манны уменьшался с каждым шагом. — Даже перед этим, те из нас, кто внимательно за этим следил, заметили, что уровень манны поднимается.
— Поэтому ты решил убить меня?
Он подвел меня к зубчатой дыре и показал, что я должен войти туда. У меня не было выбора. Мое тело подчинялось ему. Свет остался снаружи вместе с ним.
— Да, — сказал он, указывая мне вглубь пещеры. — Годы назад это было неважно — каждый имел право на свое мнение, как себя вести. Но сейчас нет. Магия начинает возвращаться, дурак. Я собираюсь просуществовать достаточно долго, чтобы увидеть, как это случиться, чтобы воспользоваться преимуществами этого. Я хотел бы покончить с твоими демократическими сантиментами о том, что такого типа вещи лишь грезы. — И тут я вспомнил наш разговор с Элайной по пути к берегу.
— Но зная то, что я знаю и видя, как ты относишься к этому, я понял, что ты тот, кто будет против нашего неизбежного лидерства в этом новом мире. Вервольф был другим. Именно поэтому я устроил все так, чтобы он уничтожил тебя, чтобы в ответ быть уничтоженным мной.
— Другие чувствуют то же самое?
— Нет, некоторые — только некоторые, похожие на тебя, Ковбой и Вольф. Остальные пойдут за тем, кто победит, как всегда поступают люди.
— А кто другие?
Он хмыкнул.
— Теперь это не твое дело.
Он сделал знакомый жест и что-то пробормотал. Я почувствовал себя свободным от связывавшего меня заклинания и ринулся вперед. Вход не изменился на вид, но я обо что-то ударился — как будто бы путь был прегражден невидимой дверью.
— Я увижу тебя на встрече, — сказал он, медленно удаляясь прочь. — Тем временем постарайся отдохнуть.
Я почувствовал, что вот-вот потеряю сознание. Я лег и закрыл лицо руками перед тем, как полностью потерял контроль.