***
Солнце было в самом зените, нестерпимо подпаляя неприкрытые макушки наймитов, купца, Солохи и оборотня. Последний страдал больше всех, будучи необыкновенно тихим и задумчивым. Даже Добрик удивился произошедшим изменениям, задумчиво косясь на своего охранника, но встречая его решительный неприязненный взгляд, лишь рассеянно пожимал плечами, не рискуя лезть на рожон.
Как и было задумано — на рассвете обоз тронулся в путь, оставив далеко позади отсыпающийся после праздника Краснокаменск. На счастье Адина и Солохи варвары, придя после долгой и бурной ночи, были так заняты поспешными сборами, что не сильно обратили внимание на кровавые разводы на коврах (Сама же Солоха внутренне очень гордилась, что за такой короткий срок они смогли привести в относительный порядок шатер Адина). Вернее, варвары все-таки обратили на испачканные ковры внимание, но расспросами не мучили. Сураон просто многозначительно хмыкнул, коснувшись суровой отчей рукой висящей на поясе плети, метнул уничтожающий взгляд на Солоху и торжественно объявил, что наказывает сына. Прилюдно. Из-за этого сборы слегка задержались. По этой же причине Адин еще очень долго не мог нормально сесть в своей телеге, все время хватаясь за самое сокровенное, вызывая откровенные смешки своих дядьев.
— Солоха, а что это у тебя со щекой? — вдруг спросил купец, логично связав угрюмое поведение охранника с очень красочным шрамом, рассекающим щеку селянки. Рана хоть и казалась не страшной, вызывала некоторые сомнения и наводила на раздумья.
— Порезалась камышом, — нехотя буркнула девушка тоже не горя желанием рассказывать о своих ночных похождениях. Аналогично манулу, она в тот день была мрачнее любой грозовой тучи, своим угрюмым взглядом слегка припугнув даже бесстрашного Митяя.
— Никак, гадала на венке? — удивленно приподняв брови, спросил Добрик. Его угрюмость селянки не пугала.
— Да, — девушка помрачнела еще больше, невольно вспомнив, как небрежно мял в своих лапищах ее венок северный варвар. Конечно, по сравнению с ее последующими приключениями это были даже не цветочки, но все же, это неприятное воспоминание не потеряло своей яркости на фоне остальных. Отличный праздник был в ту ночь у Солохи, а главное — запоминающийся!
— Ты это, не бери в голову дурного… — смутившись, заговорил Добрик, покровительски погладив сидящую подле него селянку по голове. — Все эти гадания — бред сивой кобылы. Вот у моей женки венок постоянно тонул, и ничего. Живы-здоровы…
— Рада за вас, — девушка выдавила из себя улыбку моментально отбив у купца желание беседовать дальше. Добрик неодобрительно покачал головой.
— Эй, Митька, а у тебя как вечер прошел? — окликнул он наймита.
Погонщик пробормотал что-то явно не желая делиться воспоминаниями о своих ночных похождениях, лишь задумчиво почесал щеку, над которой призывно горел здоровенный синяк. Да, видимо, погонщик тоже надолго запомнит ночь Зеленых Святок.
Взгляд Солохи медленно переместился на фигуру идущего подле телеги оборотня. Выглядел он не просто мрачным, скорее даже озлобленным на что-то, хмуро рассматривая землю под ногами.
Придя в себя в шатре и выдавив из Солохи с Адином информацию о яде и своём бреду, он поспешно извинился, попытавшись скрыться из виду. Впрочем, долго побыть в одиночестве ему не позволило положение охранника, обязывающее неотступно следовать за Добриком.
Манул смирился со своей участью, но максимально попытался отстраниться от коллектива. Остальные наймиты не решались его беспокоить, оставив наедине со своими мыслями и переживаниями.
Глядя на его ссутуленную спину, девушка невольно освежила в памяти утреннее происшествие. Она впервые задумалась о том, что она, собственно, знает о своём спутнике. Оказывается, она не ведает ни откуда он родом, ни кто его родители. Она даже не уверена, назвался ли он своим настоящим именем.
— Май, можно задать вопрос? — решившись, спросила она, соскочив с телеги, поравнявшись с оборотнем.
— Задавай, — неожиданно милостиво откликнулся он, не поднимая головы.
— Кто такой Самаель?
Манул вздрогнул, его спина резко распрямилась, а янтарные глаза оборотня обратились в сторону моментально стушевавшейся девушки. Она уже была и не рада, что вообще решилась говорить об этом.
— Охотник на нечисть. Глава цеха охотников на нечисть. Он убил мою семью.
— А как же…
— По глупому стечению обстоятельств меня тогда не было рядом… — перебив ее, закончил оборотень. — Просто запомни: если увидишь охотника — беги. Они не жалеют никого, в ком увидят хоть каплю сверхъестественного.
— Но…
— Ладно, уговорила. Я расскажу кое-что о себе. Кажется, этот вопрос тебя сейчас тоже гложет. В качестве извинения я тебе это расскажу, но впредь попрошу не разглашать эту информацию, — вновь перебил девушку оборотень. — Добрик, мы отойдем ненадолго, хорошо?
Купец лишь рукой махнул, отлично поняв, что его разрешение тут, скорее, для галочки. Впрочем, своим купечьим чутьем он чуял, что этим двоим нужно поговорить. А потому он решил в этот раз закрыть глаза на такое вопиющее неуважение к своим обязанностям.
Дождавшись, когда обоз отъедет достаточно далеко манул заговорил:
— Наверное, сначала нужно начать с моего имени и положения. Имя, данное мне при рождении, принадлежало наследнику очень влиятельного рода, но в силу кое-каких обстоятельств носить я его оказался недостоин.
— Ты бастард! — осенило Солоху в тот же миг. Девушка охнула, тут же прикрыв рот рукой. Манул лишь кивнул в ответ. С виду было не понять, обидела ли его такая догадливость, или же нет.
— Верно, но обнаружить это смогли не скоро. А потому до семи лет я носил имя Раамона Даксталь. Когда же обман вскрыли меня стали называть по месяцу рождения. Я родился в мае и стал Маем. Имя это приросло ко мне гораздо крепче, нежели Раамон. А потому я предпочитаю использовать его.
И если до этой фразы девушка еще не особо понимала, как может быть связан охотник на нечисть с уважаемым родом, то имя Даксталь тут же расставило все кусочки пазла на свои места. Да, в Приграничье имя Даксталь имело вес. Баронство, через земли которого пролегал весь северный тракт, семья, контролирующая все северное Приграничье, единственный аристократический род, состоящий в дружбе с северными варварами. Подробностей Солоха не знала, но слышала в Маковце, что именно барона Лендларха Даксталь считали негласным королем севера. Правда, как говорили они, барон не имел бастардов…
— Неужели барон Лендларх — твой отец? — испуганно прошептала она, тут же вспомнив первый день путешествия и того веселого мужичка, треплющего о том как казнили уважаемого человека, оказавшегося оборотнем-волком. — Но как, же тогда…?
— Я не его сын, — усмехнувшись, ответил Май, окончательно сбив с толку селянку. Девушке оставалось только глупо хлопать глазами, пытаясь хоть как-то сложить все свои мысли в какое-то подобие логической цепочки. — Мой отец имел неосторожность влюбиться в темную холопку и возвысить ее до баронессы. Увы, волки так безрассудны, когда влюблены. Нацепив тряпки баронессы, моя мать так и осталась обычной девкой, которая и до знакомства с бароном не страдала целомудрием. Именно поэтому она моментально нашла себе любовника на стороне. Я даже не знаю, кто это был, — Май отвернулся, горько усмехнувшись. — Любовник, погостив неделю в фамильном замке Даксталь, вскоре уехал, а моя матушка оказалась обрюхачена. Увы, мать тоже не сразу поняла, что ребенок не от Лендларха, иначе бы убила меня еще в своей утробе. До семи лет я рос как будущий наследник, но ни разу не перекинулся в волка. Барон знал, что иногда дети, рожденные от союза человека и оборотня, не приобретают звериную суть. А так как я в детстве был похож на мать, ее измена осталась незамеченной. Время шло. Я рос и крепчал… Мне никогда не забыть глаза барона, когда я вошел в его кабинет, сжимая в руках убитую мышку. Это был как раз мой седьмой день рождения. Мои уши и хвост, позолотевшие кошачьи глаза моментально выдали измену и мое настоящее положение. В тот же день меня вычеркнули из наследства и бросили в темницу. Лендларх был так зол, что хотел убить меня, заморив от голода и жажды. Я сидел в полнейшей темноте, сырости и холоде. Вокруг меня пищали голодные крысы, только и ждущие того часа, когда я обессилев засну. И я заснул. Усталость взяла свое. И тогда они накинулись на меня. Все вместе. Именно благодаря им я смог осознанно перекинуться в кота, разодрать их и насытить свой голод. Таким меня и застал барон, когда пришел навестить. Окровавленного, сжимающего в зубах крысиный труп, среди горы умерших тварей. Вместе с ним зашла еще какая-то женщина. Женщина эта оказалась ведьмой, очень могущественной и опасной колдуньей, которой очень сильно задолжал Лендларх. В обмен на долг она заставила барона сохранить мне жизнь, и даже выбила право жить и работать на конюшне во дворце. После недели тьмы и голода я готов был целовать руки и ноги своей спасительницы и был по-настоящему счастлив. После этого уже я стал ее должником. И она еще пару лет обучала меня всему, что я должен знать о чернобожьем племени. Наверное, именно благодаря ей, я тогда не сломался, не уподобился плебсу, остался в душе бароном. Тогда, правда, я не знал, что же эта коварная ведьма потребует взамен спасения и обучения… — манул резко притих, словно бы пытаясь подобрать нужные слова. Солоха не посмела его перебивать, хотя вопросы по ходу повествования у нее возникли. — До пятнадцати лет я был помощником конюха, проводя все сутки напролет на заднем дворе. Меня оформили как крепостного. А после пятнадцати барон отдал меня в рекруты как одного из своих крепостных. Надеялся, что я там и издохну видимо. Увы, я выжил, и даже кое-чему обучился за десять-то лет! На мое счастье в армии очень любят молоденьких мальчиков. Я в своем полку был самым юным. Моя худоба, некоторая аристократичность манер и поведения привлекли внимание одного из наших командиров. Славился он не только как бесстрашный воин, но и как знатный извращенец. Как оказалось, он и впрямь очень любил мальчиков. В обмен на сносную армейскую жизнь я стал его «пажом». Меня перестали бить во время муштры и не морили голодом. У меня была сносная одежда и командир лично обучал меня искусству ведения боя. Он был очень искусен, этот командир Дорский. Обучал меня как своего любимца. Для него я был чем-то вроде экзотичной зверушки. Увы, но тогда я еще плохо контролировал себя и Дорский быстро распознал во мне оборотня. Он не стал меня убивать, хотя и должен был. Сказал лишь, что так ему со мной играть даже интереснее. Хах, он все же был знатный мерзавец, этот Жорих Дорский! И я ничуть не жалею, что убил его. Пришлось, конечно, подставить одного своего напарника, тоже его фаворита, но дело того стоило. Дорский мертв, его верный любовник тоже, а я все еще жив. Копчу это небо своим существованием, — Май зло рассмеялся. Солоха даже немного отодвинулась от него. Конечно, ей всегда было интересно, кто научил Мая так лихо драться, но она даже подумать не могла о том, что ее спутник был рекрутом. Провел десять лет в настоящей тюрьме. Удивительно, но она не осуждала его за убийство. Просто в какой-то момент поняла, что маленькому мальчику, закинутому в логово зверей не выжить, если самому не уподобиться зверю. А в том, что армия — место ничуть не уступающего по своей атмосфере тюрьме, селянка была отлично осведомлена. Ни один парубок, находясь в здравом уме, не спешил идти в рекруты, а потому набор состоял в основном из уголовников, крепостных и должников, Тех, кому уже было нечего терять. Тех, кто готов был на все, чтобы просто выжить, иметь кров над головой, и хоть какое-то подобие одежды и еды.