Бакота заплакал, отчаянно замолотив в воздухе руками.
— Прошу, пощадите! — закричал он, отчаянно хрипя. Второй башмак господина Ульса переместился ему точно на спину, одним ударом вышибив из груди весь воздух.
— Ваше благородие господин Ульс, — педантично поправил его командир, замахнувшись нагайкой. Плакса завыл, отчаянно и обреченно. И чем жалостливее становился его вой, тем больше распалялся командир. Он и сам покраснел от натуги, раз за разом хлестая провинившегося.
Рота поспешила отвести глаза от кровавого торжества, внутренне содрогаясь от этой неслыханной жестокости. Даже помощники командира, уже закаленные войной люди, стоящие неподалеку про себя отметили, что в этот день «ваше благородие» изрядно перегибает палку.
— Остановитесь, ваше благородие, господин Ульс, — командир обернулся, опустив плеть. Говорившего он быстро вычислил, тут же отступив. В тот же миг внутренний голос прошептал ему, что ломку этого мусора надо было начинать не с самого слабого, но с самого норовистого. И теперь, глядя на дерзкого пацаненка Ульсу, пришлось признать, что скота, валяющегося сейчас в беспамятстве, надо было оставить на закуску.
— Один шаг вперед, живо, — рыкнул капитан, развернувшись всем корпусом, и убирая ноги со спины Плаксы.
Вперед Май вышел покорно, но Ульс быстро понял, что за равнодушием скрыто сердце настоящего бунтаря. Бунтарей Ульс любил, особенно ломать.
— Я разрешал говорить? — командир стремительно подлетел к парнишке.
— Никак нет, ваше благородие, господин Ульс, — равнодушно отозвался парень. Его показное равнодушие было последней каплей в небольшой чаше терпения господина Ульса.
В тот же миг командир вскинул руку, замахнувшись нагайкой.
— Тогда почему ты заговорил, тварь? — рыкнул он.
— Потому что не считаю, что вы имеете право убивать собственность нашего царя-батюшки, — мальчишка неожиданно ловко уклонился от просвистевшей у него над головой плетки, заставив щеки господина Ульса окраситься пурпуром.
— Я разве разрешал тебе что-то считать?! Или думаешь, тебе тут позволено думать? Ты никто, и звать тебя никак! Ноль без палочки, уяснил! — загорлопанил мужчина вновь подняв на рекрута руку. Остальные новобранцы поспешно отвели взор.
— Господин Ульс! — капитан, так и не замахнувшись, замер. К шеренге не спеша, шёл мужчина. Ослепительный блондин, высокий и подтянутый. Его можно было бы назвать красивым, если бы не жуткий шрам, рассекающий его правую щеку. Тянулся шрам по шее до самого низа, теряясь в складках белоснежного воротничка.
— Господин Дорский, чем обязан? — лицо господина Уэльса потемнело. Он поспешил отвесить собеседнику уважительный поклон. Дорский кланяться не стал. Лишь легонько кивнул, окончательно подтвердив, что по статусу стоит на порядок выше командира десятой роты.
— Вы так орали, что потревожили моё утреннее чаепитие. Я всего лишь решил поинтересоваться, что вас так разозлило, — вежливо ответил Дорский, чуть приподняв уголки пухлых губ.
— Воспитывают молодняк. Уж больно непокорные пришли. Обычно мясо тихое приходит. А это… — сокрушенно пожаловался Ульс
Дорский удивленно вскинул брови, невольно покосившись на окровавленное тело валяющегося неподалеку Плаксы. Затем он внимательно прошелся вдоль шеренги, пристально рассматривая бледные, вспотевшие лица новобранцев. Взгляд его ненадолго задержался на Мае. На какой-то миг их взгляды встретились. Май поспешил опустить голову, Дорский же вздрогнул, схватившись за пораненную щеку.
— И это вы называете непокорным? — Дорский выглядел ошарашенным. — Как же, по-вашему, должен выглядеть покорный тогда? Надеюсь, вы еще не забыли, по какому поводу я вообще тут нахожусь, капитан? Это не исправительная колония, капитан! Наша цель не замучить их до смерти, наша цель воспитать верных слуг царя-батюшки! Куда только смотрел прошлый канцлер*? Теперь я не удивлен, почему царь-батюшка лично назначил меня на эту должность! Я должен немедля доложить обо всем высшему начальству!
— Ох, что же это вы! Не стоит судить так категорично! — Ульс смертельно позеленел, перекрыв своей тушей дорогу новому канцлеру. — Все это лишь досадное недоразумение! Наверное, вы просто все не так поняли! Этот рекрут просто показывал свои умения, только немного перестарался, — с этими словами Ульс кивнул в сторону застывшего Мая. Остальная рота испуганно выпучила глаза. За подобные речи их товарища могли запросто обезглавить. Впрочем, Дорский не был настроен казнить невиновных.
— Значит, я вынужден буду доложить начальству о том, что вас следовало бы научить правильно отдавать приказы. Если вы не врете, то вы же видели, что ваш солдат избивает другого солдата? Почему же не вмешались? Прямое игнорирование предписаний?
— Не успел, — голос Ульса звучал настолько искренне и виновато, что проняло даже Дорского. Канцлер презрительно скривил губы, решительно зашагав прочь, к зданию командования.
***
Вечер стал желанной передышкой для новобранцев. Рекруты с большой охотой наелись армейской похлебки и беспрепятственно позволили охранникам загнать себя обратно в казарму.
Май, по обыкновению забился в угол, прижавшись горящей спиной к холодной стене. По его щеке покатилась одинокая слезинка. Дорский не успел во время остановить их командира. Прибывшие на место происшествия лекари дали ясно понять, что после таких травм и силачи редко выживают. Не выжил и Плакса, к вечеру скончавшись. Удивительно глупым показалась парнишке судьба этого человека: пройти такой тяжелый переход, чтобы скончаться на первый же день учений! Не это ли называют иронией судьбы?
Двери казармы со зловещим скрипом разъехались в стороны, заставив рекрутов испуганно отскочить в стороны. В помещение вошли пара бравых солдат.
— Кто из вас Май? — крикнул один из них.
Рекруты взволнованно переглянулись
— Я тут! — ответил парнишка, выходя на свет.
Солдаты брезгливо осмотрели его. Худосочный, костлявый, весь израненный, он смотрелся жалко. Они отчаянно не понимали, почему таким скотом вдруг заинтересовался сам господин Ульс.
— Пошли. И без глупостей, — наказал говоривший. Май кивнул, выходя. Бежать он пока все равно не собирался.
Территория казарм для рекрутов утопала во мраке, где-то на стенах перекрикивались постовые. Май шел спокойно, даже расслабленно, чем вызывал немалое удивление стражи. Сам же парнишка философски рассудил, что от судьбы не сбежишь. А раз бежать не получиться, значит, надо встретить ее во всеоружии.
***
— Господин Ульс, мы привели его, — отчитался все тот же страж, впихивая в кабинет рекрута. Парнишка вошел, окинув помещение пустым взглядом.
— Хорошо, свободны, — Ульс поднялся из-за стола, подхватив свою фирменную нагайку. Солдаты, вежливо поклонившись, вышли, закрыв дверь.
— Догадываешься, зачем ты здесь? — капитан не спеша, подошел вплотную к Маю.
— Нет, ваше благородие, господин Ульс, — бесцветным голосом отрапортовал новобранец, так и не подняв взгляда от пола.
— Странно, утром ты был посообразительнее… — хмыкнул недовольно Ульс.
— Мне было приказано не думать, ваше благородие, господин Ульс, — тихо ответил рекрут, ссутулив спину.
Ульс рыкнул, схватив рекрута за волосы, и резко дернул на себя, запрокинув парню голову.
— Смотри мне в глаза, тварь! — истерично крикнул он. — Думаешь, тебя спасёт напускное спокойствие?
Май молчал, широко распахнутыми глазами глядя в лицо беснующегося командира. Его равнодушный, абсолютно инертный взгляд пуще прежнего разозлил господина Ульса. Мужчина побагровел. Он хотел увидеть страх, мольбу в глазах своего подопечного, из-за которого сегодня так некрасиво подставился новому канцлеру. Но в этом отсутствующем взгляде не было и намека на смятение или же покорность. Парнишка просто отрешился от происходящего, умело закрыл сознание от непрошенных гостей.
Ульс не содержался, отвесив новобранцу пощечину. Бить командир умел. В шее паренька что-то хрустнуло. По щеке потекла свежая кровь.