— Кровь, надо остановить кровь, — запинаясь, тараторил Лан, отчаянно пытаясь, отвернутся, и спрятаться за широкую варварскую спину. Вид крови будил зверя, затуманивал и без того малые крохи человеческого запаха. Зверь же предлагал свои способы помочь хозяйке…
— Эй, что это с тобой? — Адин моментально отвлекся от пострадавшей, оглянувшись на вовкулаку.
— Идиоты, — только и смог процедить сквозь зубы Май. — Пошли вон!
Властной походкой он приблизился к бесчувственной девушке. Сел подле нее, склонившись над раной. Побледневшая, она рвано вздыхала, постанывая от боли.
— Как же я не люблю это делать… Просто ненавижу, — прошипел Май, осторожно приподняв и зафиксировав недвижимо порезанную руку. В тот момент Солоха застонала особенно отчаянно, заставив обоих оборотней синхронно поморщиться. Быстро переборов свой ступор Май лизнул рану, скривившись. Вкус чужой крови взбудоражил зверя внутри. Кашлянув, оборотень выругался, согнувшись от судороги. Зря он решился на такие крайние меры. Манул внутри очнулся. Как и любой хищник, он требовал еды. Однако сейчас Май не мог позволить Альтер-эго диктовать свои условия.
Поступок Солохи его действительно поразил, можно даже сказать — вогнал в ступор. Даже в самых смелых мечтах он не смел ожидать, что после стольких обидных слов незлобивая девчушка-простушка ради него пойдет на такой риск. Подобное внушало невольное уважение, а еще вынуждало сделать ответный шаг вежливости. Именно потому, переборов собственную, внезапно разогревшуюся жажду крови он довел дело до конца, с охотой отойдя подальше, обмахиваясь материализовавшимся хвостом.
Как и следовало ожидать — рана начала затягиваться быстро, и вскоре от нее на руке девушки остался только свежий шрам.
— Так, Адин, остаешься следить за ней. А ты, отродье, за мной! — приказал Май жестко, подойдя, к следившим за ним товарищам.
Вовкулака зло зашипел, сверкая угрожающе безумием в алых глазах. С места он не сдвинулся, угрожающе скалясь из-за спины варвара. Его внутренний зверь тоже чувствовал кровь и тоже был голоден. Он уже давно спал и оголодал, озлобился. Слишком долго он сдерживался, слишком долго подчинялся. Человек же тем временем стремительно проигрывал зверю. И против этого было лишь одно средство, которое знал манул.
— Я сказал, идешь со мной, скотина! — рявкнул Май, ударив Лана. Удар вышел жесткий и отрезвляющий.
— За что! — затравленно тявкнул очнувшийся от сна человек.
— За все хорошее, пошли!
Лан поднялся, пристыжено поскуливая, потащившись вслед за Маем. Последние пару минут своей жизни он совсем не помнил, но на подсознательном уровне чувствовал, что где-то сильно проштрафился.
***
— Ах, как же давно я сюда не заходил. Егоза, открывай мастерскую! — скомандовал Парнас, довольно потирая руки.
Мужчина радостно скалился, то и дело щурясь под лучами солнца. Завидев вышедших из хатки Лана и Мая он тут же посерьезнел, подобрался, как бы вскользь поинтересовавшись:
— Как там она?
— Жива, — ответил Май. — Ты мог бы быть и поделикатнее. Чуть было ее душу не выпил, мы так не договаривались!
— Ну, в уговоре не было и слова о том, что я обязан удовлетворится одной, жертвенной каплей, — пожал плечами черный маг. — Она сумела отвлечь меня, из нее определенно выйдет толк.
— Это ученица Селены.
— О, даже так! — в голосе колдуна проскочили заинтересованные нотки. — Тогда ясно, почему она мне так приглянулась. Только вот не понимаю, что она забыла в столице. Тут же охотник на охотнике…
— Знаешь, я тоже не всегда понимаю, зачем тебе понадобилась столица… — прикрыв глаза, и, видимо поддавшись воспоминаниям, пробормотал манул. — Будь у меня выбор, я бы держался отсюда подальше.
— Выбор? А разве он у кого-то есть? — насмешливо поинтересовался колдун. — Есть иллюзия выбора, друг мой. Однако же, прожив с мое, начинаешь убеждаться, что действуешь исключительно по чьей-то прихоти. Что от тебя, каким бы великим и могущественным ты ни был, ничего не зависит. Я пошел против воли отца и брата, уехал в столицу. Приютил некогда у себя Селену, вывел ее в люди. Научил магии. Она отравила царя. А затем уехала, не попрощавшись. И уже там встретила тебя, обучила и даже направила ко мне. Все еще считаешь, что мой переезд не имел смысла?
Манул, последовав примеру колдуна, пожал плечами, задумчиво следя за усердно работающим Егозой. Мальчишка то и дело куда-то отбегал, тащил какой-то инвентарь, исчезая в ветхом сараюшке, а затем выбегал обратно.
— Между прочим, очень талантливый мальчонка. Сирота. Пытался ограбить меня пару месяцев назад, ну, я его и пожалел. Взял в ученики. Видишь, как старается? — колдун перевел взгляд на Егозу, улыбнулся тепло, заставив Мая вздрогнуть. Уж кто-кто, а Парнас на его памяти никогда не страдал от сентиментальности.
— Передашь ему свой дар? — спросил он как бы невзначай.
— Да, но ты ему пока не говори. Мальчишка очень боится проявлений чернобоговой милости… — колдун вздохнул устало, потерев шею. — У него ведь всю родню упыри пожрали. Однако вот, меня терпит. Пока что…
— Тоже скажешь, что судьба? — фыркнул оборотень.
— А что же, как не она? Мальчонке уготовано великое будущее, и не зря боги соединили наши тропинки.
Манул лишь усмехнулся в ответ. В предназначение Май верил слабо, невольно подумав, чего же в таком случае хочет добиться от него госпожа Судьба.
Увы, но пока ответа на свой вопрос оборотень не находил.
***
Луна приветливо улыбалась с небосвода, тихо шумел прибой, накатывая на берег посеребренными волнами. На пустынном, каменистом берегу не было ни намека на жилище человека, на чье-либо присутствие вообще. Где-то вдали, подобно миражу возвышались белоснежные стены Белграда, казавшиеся необычайно искусным миражом.
Манул стоял у самой кромки воды, задумчиво глядя куда-то вдаль и крепко сжимая пальцами свое новое оружие, подозрительно похожее на уничтоженные в недавней битве грабли. Слегка коротковатые, с толстой, металлической рукоятью, они были инкрустированы спиралеобразным растительным орнаментом. Касались воды длинные, криво изогнутые лезвия, напоминавшие чем-то оружие Шлынды.
Лан же обретался чуть поодаль от воды, встав на четвереньки. Вмиг тело его изогнулось под серией мощнейших судорог. Сквозь тихое, жалостливое рычание отчетливо слышался хруст ломаемых костей.
Перекинувшись, громадный зверь поднялся, выгнулся, завыв. Блеснула металлом роскошная черная шерсть.
Май встрепенулся. Взмахнул сердито длинным хвостом, слегка шевельнув проявившимся кошачьими ушами. Вскинув руку, сделал пару ловких выпадов в сторону мгновенно отскочившего от удара Лана. Оскалился довольно, вновь атаковав. Запели, разрезая воздух лезвия грабель, чуть было не настигнув противника. Но Лан опять увернулся, отпрыгнул на пару метров прочь, зарычав глухо, с угрозой. Встала дыбом шерсть на его загривке, потекла из оскаленной пасти слюна.
— Ну-ну, сам же попросил, а теперь злишься? — окликнул его Май. — Не давай зверю власти над собой. Хотя бы подружись с ним!
Вовкулака лишь зарычал в ответ. В этой форме говорить он не мог, да и не хотел. Зверю было комфортно после долгих недель сна вновь почувствовать мир. Манило разнообразие ощущений, и только этот надоедливый кошак портил всю идиллию. Он раздражал своим показательным весельем, своей усмешкой победителя.
Ну уж нет, в этот раз он точно победит. Будет ли он в этот момент зверем, или человеком, но он справится, не проиграет.
Вовкулака замотал головой, приводя в порядок собственные мысли и чувства. Сощурив глаза, и закрыв пасть, стрелой набросился на манула, с явным сожалением вспоров массивными когтями воздух.
— Ты проиграл. Жаль, — в тот же миг известил его Май, в своей обычной манере усмехнувшись. В тот же миг вовкулака завыл, покатившись по песку. Рукоятка граблей угодила ему в точности по печени, вышибая весь дух. - Начинал ты очень многообещающе.
Налетев на очередную кочку, оборотень сменил трансформацию, распластавшись беспомощно на песке, глядя широко распахнутыми глазами на матушку-Луну. Май тем временем, аккуратным изящным движением заложил грабли за спину, зафиксировав в привычной телу конструкции из ремней.