— Я отправляюсь ее искать, — заспешил тот. — Позвоню, когда будут новости. — Нажатая им кнопка пресекла многочисленные вопросы Сары и Эм. — Где ключи?
— Успокойся и сядь, — приказал Болдуин, загораживая брату дорогу и подталкивая к нему табурет. — Назови мне все замки отсюда и до Канталя. Нам нужны только древние — те, с которыми хорошо знаком Герберт.
— О Господи, Болдуин, не помню я. Дай пройти.
— Подумай как следует. Чародеи не утащили бы ее на территорию Герберта без веской причины. Раз Диану околдовали, то она и для них загадка. Им понадобится время, чтобы ее разрешить, и укромное место, чтобы вампиры не вмешивались. — Болдуин впервые назвал жену брата по имени. — В Кантале им пришлось бы отвечать перед Гербертом — значит, они расположились где-то у самой границы. Думай. Ну, Мэтью! Ведь ты же их строил!
Мэтью быстро перебрал в уме свои былые проекты, отбрасывая соседние или разрушенные до основания замки.
— Ла Пьер, — выдохнул он в итоге.
Изабо стиснула губы, Марта встревожилась. Ла Пьер был самым неприступным замком в округе. Его базальтовый фундамент невозможно пробить, стены могут выдержать любую осаду.
Громкий стрекот над головой заставил всех вздрогнуть.
— Вертолет ждал меня в Клермон-Ферране, чтобы отвезти обратно в Лион, — пояснил Болдуин. — Твой сад немного пострадает, Изабо, но оно того стоит.
Вертолет понес братьев через овернскую ночь, где единственными проблесками света были огни в окнах ферм. До старого замка пришлось лететь тридцать с лишним минут.
— Тут негде сесть! — прокричал пилот, с трудом различая очертания древних стен.
— А если там? — Мэтью, пытаясь разглядеть что-нибудь внизу, показал на заброшенную дорогу.
Пилот, получивший от Болдуина указание садиться туда, повиновался не без опаски.
Футах в двадцати над землей Мэтью спрыгнул и помчался к воротам. Болдуин, испустив тяжкий вздох и наказав пилоту ждать сколько потребуется, прыгнул следом.
Мэтью был уже в замке и звал Диану.
— Господи, какого же страху она натерпелась, — прошептал он, не получив ответа.
— Есть два способа, Мэтью, — сказал Болдуин, крепко взяв его за руку. — Разделиться и обыскать все сверху донизу или погодить пять секунд и подумать, где скорее всего спрятана пленница.
— Пусти. — Мэтью оскалился и хотел вырваться, но Болдуин не пустил.
— Думай, — приказал он. — Уверяю тебя, так будет быстрее.
Мэтью представил в уме план замка, начиная от входа. Прошел парадные покои, башню, опочивальни, спустился в кухню, в подвал, в темницы…
— Каменный мешок, — с ужасом вымолвил он.
— Dieu, — остолбенел Болдуин, глядя в спину поспешавшего к замку брата. Что в этой ведьме такого? Зачем чародеи, ее кровные родичи, упрятали ее в дыру шестидесятифутовой глубины? Непонятно… но если она им так дорога, они непременно за ней вернутся.
Болдуин ринулся вслед за Мэтью, надеясь успеть вовремя и не дать чародеям завладеть двумя заложниками вместо одной Дианы.
ГЛАВА 31
Диана, пора вставать, говорил тихо, но настойчиво голос матери.
Я свернулась клубочком и натянула лоскутное одеяло на голову, надеясь, что так она меня не достанет. Почему мне так больно?
А ну, просыпайся, соня! — зарычал отец, изображая медведя. Повизгивая и хихикая, я вцепилась в одеяло, но он его мигом сдернул.
Что-то было не так. Я открыла один глаз, ожидая увидеть свою комнату в Кембридже с веселыми обоями и плюшевыми зверями, — и увидела серые мокрые стены.
Отцовские глаза улыбались мне сверху. Волосы у него, как всегда, завивались на концах, рубашка сидела криво. Я хотела обнять его за шею, но руки почему-то не слушались. Он сам обнял меня, заслонив, как щитом, своим призрачным телом.
Здрасте, мисс Бишоп. Он всегда говорил так, когда я забиралась к нему в кабинет или удирала из спальни, чтобы выцыганить еще одну сказку.
— Я так устала. — Его нематериальная рубашка каким-то образом сохранила запах сигаретного дыма и шоколадных карамелек, которые он вечно таскал в кармане.
Знаю, но больше спать не годится. Улыбка пропала из его глаз.
Просыпайся живо, вмешалась мать, пытаясь извлечь меня из его объятий.
— Сначала доскажи сказку, — потребовала я. — Только про хорошее, про плохое не надо.
Так не получится, сказала она. Отец с грустью передал меня матери.
— Мне нездоровится, — заныла я. Вздох матери пронесся вдоль голых стен.