— Обещай, что ничего более древнего мы пить сегодня не будем. — В бутылке, которую он принес на мой четверговый ужин, стояла на прикроватной тумбочке последняя из его белых роз.
— Если и будем, то ненамного древнее, — усмехнулся он.
Я опрокинула в рот содержимое первой раковины и выпучила глаза от вкуса Атлантики.
— Теперь запей. — Мэтью смотрел на меня поверх своего бокала. — Как ощущение?
Вино и устрицы сочетались с морской солью абсолютно колдовским образом.
— У меня во рту океан. — Я отпила еще.
Доев устрицы, мы принялись за салат, содержащий все виды дорогой зелени, орехи и ягоды. Мэтью заправил его тут же на месте, смешав винный уксус с оливковым маслом. Крошечные кусочки мяса оказались куропатками из угодий Олд-Лодж. Это блюдо мы запивали вином моего года. Пахнущее дымом и лимонной мастикой для пола, оно имело ирисочно-меловой вкус.
Следующим блюдом было жаркое — телятина с яблоками и сливками, под соусом, на гарнире из риса. Мэтью улыбнулся, когда я раскусила терпкий яблочный ломтик.
— Старый нормандский рецепт. Тебе нравится?
— Не нахожу слов. Ты сам готовил?
— Нет, шеф из ресторана «Олд парсонейж». Он дал мне подробные инструкции, как не сжечь это чудо при подогреве.
— Можешь всегда подогревать для меня еду. Но ты ничего не ешь?
— Потому что не голоден. — Немного понаблюдав за мной, он принес из кухни запечатанную красным воском бутылку, распечатал, откупорил, сказал «превосходно» и перелил алую жидкость в графин.
— Ты уже чувствуешь запах? — Я еще не до конца представляла, насколько сильны его обонятельные рецепторы.
— О да. Это особенное вино. — Он налил понемногу мне и себе. — Хочешь попробовать нечто волшебное? — Я кивнула. — Шато-марго знаменитого урожая. По мнению некоторых знатоков, лучшее из всех красных вин, когда-либо существовавших на свете.
Подражая Мэтью, я сунула нос в бокал. Запахло фиалками. В бархатном вкусе ощущались молочный шоколад с вишней — а еще, как ни странно, давние отголоски прокуренного отцовского кабинета и карандашной стружки в точилке. Самый последний оттенок напомнил мне Мэтью.
— У него вкус, как у тебя! — объявила я.
— То есть?
— Пряный, — уточнила я, покраснев до корней волос.
— И только?
— Нет. Оно пахнет фиалками — я думала, что и вкус будет такой же, но после распробовала. А по-твоему, как?
Его реакция занимала меня куда больше и смущала куда меньше, чем моя собственная. Мэтью понюхал вино, поболтал, попробовал.
— Да, фиалки — тут я с тобой согласен. Пурпурные засахаренные фиалки, из любви к которым Елизавета Тюдор испортила себе зубы. — Он сделал еще глоток. — Дым хороших сигар — такие курили в клубе «Мальборо», когда там бывал принц Уэльский. Ежевика, собранная с изгородей у конюшен Олд-Лодж. Красная смородина, настоянная на бренди.
Вампиры — сюрреалистические создания. Дело не только в том, что Мэтью способен видеть и слышать то, что мне недоступно, а в остроте и точности его восприятия. Не просто ежевика, а собранная тогда-то и там-то.
Пока Мэтью пил вино, я разделалась с мясным блюдом, подставила свой бокал под огни свечей и спросила шутливо:
— А какой, по-твоему, вкус у меня?
Мэтью, побелев еще больше, вскочил. Его салфетка упала на пол, на лбу вздулась жилка.
Я брякнула что-то не то.
В мгновение ока он оказался рядом, схватил меня выше локтей и поднял со стула.
— Мы не обсудили еще одну вампирскую байку, согласна? — Он смотрел странно, его лицо внушало мне страх. Я попыталась вырваться, но он держал крепко. — О вампире, который так влюбляется в женщину, что не может себя сдержать.
Да что я такого сказала-то? Мы обменялись вкусовыми впечатлениями, а потом…
— Ой, Мэтью, — пискнула я.
— Хочешь знать, что я почувствую, отведав тебя на вкус? — Его голос стал до отвращения низким, почти утробным.
Он отпустил меня и тут же погрузил руки мне в волосы, упершись большими пальцами в основание черепа. От этих холодных точек по мне разливалось оцепенение. Не могла же я опьянеть от двух бокалов вина. Он, наверно, чем-то меня одурманил — как иначе объяснить полную невозможность освободиться?
— Меня пленяет не только твой запах. Я слышу, как струится по жилам твоя ведьмина кровь. — Мэтью приблизил холодные губы к моему уху, обдавая меня сладким дыханием. — Она поет — известно это тебе? Твоя кровь, подобно сирене, завлекающей моряка на скалы, может привести к гибели и меня, и тебя. — Его тихий, интимный голос проникал прямо в мозг.
Губы вампира двинулись вниз вдоль моей челюстной кости. Кожа под ними леденела и тут же вспыхивала огнем.