Программа с велеречивыми словами о великой любви и признательности к драгоценнейшему из фанатов начертанными на футболке, и снятие отпечатков рук прошла как по накатанному. Маня, довольная результатом, поставила баночки в коробку и даже встала со стула, намереваясь идти готовить следующую экзекуцию, как из-за баннера с логотипом группы на стене выглянул Рю. Он вовремя ушел “попить водички”, только вот не вовремя решил провести рекогносцировку. Встретившись взглядом с великой и ужасной фанаткой, он попятился, пытаясь нащупать дверь, но…
— Стоять! — Рю замер. — Я что зря навела изумрудно-зеленой краски?
— Я тут забыл водички попить, — пролепетал барабанщик.
— Тебе что, этого мало?! — удивленно проговорила Маня, обводя широким жестом батарею пластиковых бутылок на столе.
И музыканту ничего не оставалось, кроме, как будто на эшафот, прошествовать к столу и опуститься на свой стул.
— Нет, ну как это называется? — заворчал Сомо пятью минутами позже, вытирая влажной салфеткой остатки краски с рук. Маня, облаченная в разноцветную футболку, наконец-то отошла в сторонку, и он мог себе позволить повозмущаться. — У меня же теперь маникюр неправильный - с пурпурной обводкой.
— И чего ты ворчишь из-за цветных ногтей? — недоумевал Аясу, тщетно стараясь оттереть засохшую уже краску со своих рук. — У меня-то теперь маникюр до самых локтей.
— А кто тебе мешал заняться этим сразу?
— Да я как-то об этом не подумал.
Иёму, как самый догадливый, только-только вернулся от кадки с цветком, стоявшей в углу, с опустошенной пластиковой бутылкой в руках.
Рю же, как самая свежая жертва, недоуменно уставился на свои зеленые конечности.
— Что, — хихикнул басист, вытирая руки о футболку, — думаешь, не оставить ли так?
— Издеваешься? Я просто еще в себя не пришел. Я…
На этом их разговор прервался из-за шума за дверью. Послышались крики и в помещение, выделенное для встречи поклонников с группой, ворвалась толпа девиц разбойного вида. Тоже фанатки, причем те, кто не захотел платить за ВИП-билет, но пожелавшие личной встречи. Воспитанные же поклонники шарахнулись в стороны. Кто-то даже забрался на подоконник открывать окно. Кто-то полез под стол, на котором стояли цветы. Кто-то спрятался за портьерой.
Ребята из стаффа разбежались. А те, кто зазевался, были опрокинуты на пол и даже немножко потоптаны.
Вот самая наглая - очевидно предводительница - полезла на стол как раз напротив Сомо, у которого на руках и так уже сидел трясущийся от страха Аясу. Грозная финка что-то принялась кричать на неведомом языке. Судя по интонации и блеску в глазах это было что-то типа: "порву на запчасти и хотя бы кусочек заберу с собой".
Она схватила вокалиста за куртку, другая подоспевшая - за волосы. Кто-то стаскивал Аясу с его колен. Кто-то - штуки три - висел на Иёму. Одна пыталась оторвать у Рю бороденку. Остальные, еще десять, не меньше, неумолимо приближались, окружая музыкантов со всех сторон.
Сложно сказать, кто из четверки верещал громче всех.
И в столь безвыходной и даже опасной для жизни ситуации…
“Бабах!!!”
Разбойницы замерли, недоумевая, что это, ведь у них в планах ничего подобного не было.
Из-за двери, предназначенной для служебного персонала, которая и бабахнула о стену, когда ее со всей силы пнули, выскочила Мания. Размахивая красным знаменем скромного размера, она, голося что-то на своем диком русском языке со скоростью пулемета и с громкостью пароходной сирены, накинулась на ближайшую налетчицу габаритами втрое больше нее.
Финка было собралась ее отпихнуть, встряхнув хорошенько, но, глянув на разрисованное на футбольный манер лицо, попятилась. Маня наступала. Поравнявшись с основной толпой, она схватила стул, и продолжая что-то голосить, замахнулась им с непоколебимым намерением погнуть о чью-нибудь голову.
Разбойницы разлетались от нее в разные стороны, сбегая по одной в коридор. Самые невезучие уползали.
Уже через три минуты вторгшихся не осталось, и Маня удовлетворенно поставила целый и невредимый стул на место, повесила свое знамя на его спинку и, тряся кулаком в сторону двери, провозгласила:
— Ишь чего удумали, сонатовцев моих обижать.