Сомо и Рю, не ожидавшие такого всплеска активности, моментально вжались в кресла, едва не выронив бокалы с пивом, и принялись переглядываться гадая, чего от них хочет их знакомая. Лидер-сан взял себя в руки первым и, чтобы разрядить затянувшуюся паузу, а также хоть как-то отреагировать на требующий действия взгляд активистки, отхлебнул пива.
— Да, выпьем за знакомство! — воскликнул он, отсалютовав открытой бутылкой, но не дождавшись реакции заговорил вновь, — и нам бы не мешало познакомиться…
Музыкант опять замолчал, но девушка лишь в недоумении таращилась на него во все глаза.
— Имя ваше как? – не утерпел Сомо.
— А-а-а-а! – завопила приставучая незнакомка на весь самолет и хлопнула себя по лбу, — я же забыла представиться!
Музыканты снова вжались в спинки своих кресел.
— Сейчас мы это упущение исправим, - сказала все еще нависающая над ними иностранка. - Меня зовут ЛАВРОВАМАРИЯЛАВРЕНТЬЕВНА.
Недоумение на лицах собутыльников сменилось на ужас.
— Да не парьтесь, — успокоила их девушка и наконец села в свое кресло. — Зовите меня Маней, — недоумение с лиц не пропало, и потому она тут же добавила, — МАНЯ Я! Понятно?
Сомо и Рю синхронно кивнули.
— Мания так Мания, — буркнул вокалист себе под нос, — не отвлекаемся, пиво само себя не выпьет, — добавил он громче.
— А вот тут ты прав как никогда, — поддержала его Маня.
Восемь бутылок пива, три бутылки вина и полторы бутылки шампанского спустя Сомо уже еле шевелил языком. При этом он пил все подряд - виной чему была стюардесса, которая уже час как не показывалась из своей конуры. Ведь когда все пиво было выпито, ничего не оставалось, как довольствоваться тем, что имелось в наличии - красным вином сомнительных вкусовых качеств и кислым шампанским. Рю, конечно, порывался было пойти за добавкой пенного нектара… Но вдруг самолет стал слишком уж часто попадать в воздушные ямы и его при этом почему-то мотало из стороны в сторону, словно корабль в океане. Да и кресла зажили своей жизнью, порываясь сорваться с места. Вот по этой причине барабанщик решил не рисковать и опустился на свое сидение. А даже вино между тем подходило к концу…
Сомо, который уже минут двадцать поглядывал в противоположную от места обитания стюардессы сторону, опершись о стоявшую на столе бутылку, резко поднялся и так же резко полетел на пол. Благо Маня оказалась рядом и подхватила его за ворот рубашки, при этом едва не задушив.
— Ты куда собрался? — спросила она, помогая сесть обратно в кресло.
— Мне срочно надо туда, — ответил музыкант и ткнул пальцем в хвост самолета.
Девушка зыркнула в указанном направлении и быстро все сообразила.
— Так сказал бы, я бы помогла…
— Не надо! – Сомо снова подорвался с кресла, — я сам!
— Сам так сам, — ответила Маня обиженно.
— Может, ты поможешь мне? — попросил Рю, жалобно взглянув на девушку, — мне тоже туда надо.
— Да запросто! — мгновенно обрадовалась Маня и живенько поднялась со своего места.
Сомо они догнали очень быстро. Тот успел дойти только до прохода между креслами и теперь, уцепившись руками за спинки, старательно делал следующий шаг в направлении туалетов. Барабанщик же основательно повиснув на плече девушки, начал негодовать:
— Сомо, ты можешь быстрее? А то мы и до самого Хельсинки не управимся.
— Я стараюсь, — ответил ему вокалист и сделал шаг.
Удостоверившись, что нога прочно стоит на полу, он сделал еще один шаг и уцепился за следующее кресло. Дальше идти стало немного легче. Почувствовав в себе небывалые силы, страждущий рванул было к туалетам, но пробежать смог немного. Запнувшись об свою же ногу, великий вокалист с великим грохотом свалился на пол между рядами кресел.
Рю, который был так занят переставлением своих собственных ног и жужжанием Мани в самое ухо, не заметил падения коллеги. Глянув в направлении хвоста самолета и не узрев перед собой Сомо, он искренне обрадовался успехам товарища.
— Вот же Сомо молодец. Быстро же он! - пробормотал он, едва шевеля языком.
— Ага, молодец, — проворчала Маня от внимания которой великое падение не ускользнуло и, в отличие от Аясу и Иёму, вытаращившихся на несчастного коллегу и не знающих, что делать, лишь презрительно хмыкнула, — не мог что ли упасть где-нибудь на кресло, чтобы нам через него не перешагивать?