Ещё одно завтра началось без заметных отличий от вчера.
С началом второй пары Вика обнаружила, что её простой карандаш, которым она периодически делала малозаметные примечания в книгах и пособиях, надломился в сумке. Где она так аккуратно прижала сумку, она не заметила, но если это случилось в транспорте, то ничего удивительного. Достаточно было придавить сумку с тетрадками к вертикальному поручню и инерции тела хватало с избытком для такой мелкой потери. Она любила длинные карандаши, а едва после затачивания он укорачивался на три-четыре сантиметра, его ждала компания таких же молодых «пенсионеров» в стакане на её домашнем столе. Карандаш незаметно пострадал только в сантиметрах пяти от ластика на верхнем конце. Она сидела, продолжала слушать лекцию и рассматривала едва заметную трещинку на желтой грани. «Сегодня не забыть положить в сумку два новых» - поставила она себе
«галочку» в памяти. Пользоваться более прочным механическим карандашом не хотелось. Детские воспоминания, аромат розоватой стружки, выходившей из точилки красивыми цветочными соцветиями — это вжилось в её характер и мироощущение. Тонкие грифели для механических карандашей, да и сами эти карандаши вызывали ассоциацию со шприцами. Мягкая алюминиевая корона обычного карандаша, удерживающая стирающую резинку, была ей приятнее, словно её мягкость просила у ней особой заботы и защиты.
Она ещё раз вернулась в памяти к эпизоду похищения Миши.
Сцена не имела никаких видимых последствий для окружающих, потому что всё произошло как-то без лишнего шума, но неприятный холодок взглядов в спину от «Неотразимой Марии» она ощущала периодически, как неприятный сквознячок. Что двигало её так неотвязно «идти по следу» Вики, было, в целом, доступно пониманию. Вопрос был в другом: Сколько ещё Вика готова это ощущать и терпеть. Интуиция подсказывала, что её оппонентка не испытывала сильных чувств, а следовательно, степень её задет ости была не высокого градуса. Не более, чем царапнутое самолюбие. Но и оно не исчезало окончательно. Вика не старалась изобразить трогательные отношения, каким-то чутьём догадываясь, что его внимание к ней с серьёзным видом и не стиле романтического любования, выглядит со стороны убедительнее и надёжнее. А если это не просто симпатия, то связь основана на чем-то более серьёзном, а потому Маша сдерживала себя и была осторожна. Может быть, со временем, она бы просто привыкла к этому положению дел и просто забыла о поветрии ревности, досады, но однажды они в очередной раз оказались довольно близко и в почти опустевшей аудитории. Вика наводила порядок в сумке, уже собиралась уложить в неё тетрадь с закладкой из карандаша. Маша спокойно подошла и поинтересовалась, правда ли у Вики всё серьёзно с Мишей. Не было дополнительной жестикуляции, и руки спрашивающей не были сложены спереди в «оборонительное переплетение», но уловилось некоторое напряжение, с которым она управляла своим голосом. Обе хотели выглядеть максимально спокойными. И любопытство Маши было прохладное.
- У нас много общего. - сухо и легко ответила Вика.
Во взгляде Маши отразилась работа мысли. Как оценить размеры «общего» и соотнести это с размером своей заинтересованности. Но она вспомнила, как бесцеремонно Вика вошла в их разговор, как непринуждённо обезоружила её и ушла под руку с тем, на кого она уже потратила несколько пробных чар. Видя в ответ только спокойствие, в следующем вопросе брызнула кислинка несдержанности.
- А ты такая очень умная, или крутая?
Вика почувствовала, что это повышение интонации, хоть и всего на четверть тона, это уже её преимущество. Превратить преимущество в чистую победу мог бы ещё один непробиваемо спокойный и нейтральный ответ, и тогда кто первый дрогнет ещё раз, тот и побеждён, тихо и без боя. Техническое поражение за явным преимуществом соперника. А чем меньше слов, тем меньше ран, а значит, меньше дров в костер будущих сражений. И на неё снизошло вдохновение. Она только на мгновение отвела взгляд в сторону, словно убеждаясь, что в непосредственной близости нет заинтересованных в их беседе зрителей, легко вздохнула, глядя прямо Маше в глаза и извлекла из тетрадки карандаш. Этот неожиданный жест напряг Машу. Она как завороженная медленно опустила глазки на карандаш. Её внутренняя паника не успела проступить даже небольшим пятнышком бледности. Полураскрытая сумка Вики стояла на столе. Над сумкой она держала в левой руке толстую тетрадь, в правой, над тетрадью — карандаш, сжимая его как нож. Нож и щит. Из сжатой руки карандаш высовывался вверх ластиком. Заточенный кончик смотрел вниз. В следующее мгновение ноготок её большого пальца описал маленькую дугу и переместился к основанию указательного, а потом решительно двинулся влево. Верх карандаша с треском отлетел и покатился по полу, как стрелянная гильза. Вика при этом даже не шевельнулась. Маша проводила обломок стеклянным взглядом.
Больше ей провожать было некого. Вика не прощаясь уже закинула сумку за плечо и удалялась едва ли не подиумной походкой, но без той наигранной и размашистой ветрености.