“Я тоже”, - сказал мистер Кэмпион. “Принц среди толстоголовых. И если он действительно совершил глюбалюбалум, его наказание, похоже, будет суровым”.
Он высадил их у дверей темного дома, помог Чоку следовать за ними и поехал дальше к гаражу. Когда он возвращался, огромная черная фигура отделилась от тени беседки, и безошибочно узнаваемый запах солода смешался с головокружительным ароматом бульона и цветов табака.
“Что с тобой”. Голос мистера Лагга был чуть громче рычания. “Я измучился ради тебя. Посмотри на Чарльза, который только что вошел. Я с ним не разговаривал. Он чем-то занят. Мы можем на него не рассчитывать. Тем не менее, я кое-что подхватил. Мои друзья не рассказывают всего, что знают, но кое-что упускают из виду. Они знают, что такое корпорация ”.
“Неужели?”
“Да. Это еще не обнаружено, хотя и не ’арф будет утром’. Корпорация, кок, является официальным лицом старого внутреннего округа. Другими словами, приятель, это специалист по подоходному налогу ”.
Мистер Кэмпион застыл как вкопанный, волосы у него на голове встали дыбом. Теперь он знал, что его беспокоило в портрете в студии Минни и почему он узнал его. Лицо было мертвым лицом в канаве, а смятая бумага за его головой была бланками, сотнями и сотнями скомканных бланков цвета буйволовой кожи.
“Черт возьми!” - сказал самый кроткий из мужчин.
Глава 8. ЛЮБОВЬ И ПОЛИЦИЯ
МЕСТНОСТЬ ВОКРУГ мельницы в Понтисбрайте в пять часов июньского утра сама по себе была завораживающей. От дымки на близком расстоянии кружилась голова, капли росы густо покрывали траву, вода была прозрачной и звенящей, птицы пели с идиотской самозабвенностью, воздух был напоен запахами животных и тысячи цветов.
Для Чарли Люка, лондонца, который боролся с целой стаей незнакомых фурий, наиболее жестоко высвобожденных внутри него, это была безжалостная волшебная страна.
К пяти он поплавал в бассейне, прогулялся, осмотрел свою машину, посмотрел на телефон, перепутал часы с напольными и сделал себе гирлянду из ромашек. К шести он повторил все представление, за исключением цепочки, которую ему пришлось спрятать на случай, если кто-нибудь ее найдет, а к семи он был голоден, измучен и полон решимости.
Он как раз собирался начать готовить завтрак самому, если Лагг не появится, когда обнаружил маленькое птичье гнездо, сделанное из зеленого мха и серого лишайника. Ее хрупкая отвага поразила его, и сразу же волна ужасающей мягкости накрыла его и напугала до полусмерти. Через пять секунд он снова стоял, глядя на телефон. Пока он смотрел, телефон начал звонить.
Мгновенно, теперь, когда живое общение, которого он одновременно жаждал и боялся, стало, мягко говоря, излишним, Лагг и Руперт появились на лестнице, и Чок, очевидно, предположив, что звук представляет собой взлом, бросился к инструменту, лая, как домашняя собачонка. К тому времени, когда Люк смог хоть что-то расслышать по проводу, он был в таком плачевном состоянии нервного раздражения, что ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что звонили из Лондона ему самому и что говорит командир ЦРУ, предположительно, из его дома. Его голос звучал ярко, по-отечески и откровенно.
“... итак, поскольку вы на месте, вы можете немедленно приступить к работе”, - говорил он. “Вот план”.
Тренировка Люка не подвела его, но, хотя основные заметки появились у него под рукой в телефонном блокноте, кто-то новый в нем самом уставился на них с испуганным удивлением.
“. . . фотографии. П. М. М. идентификация личности. Друг погибшего впоследствии интервью”.
“Чарльз ...?”
“Да, сэр”.
“Вы видите, что произошло. Жертвой был мелкий чиновник местного налогового управления. Этот факт, должно быть, значительно сужает поле поиска. Вряд ли вы столкнетесь с большой загадкой, но, поскольку все эти маленькие сельские местечки во многом похожи, я полагаю, главный констебль обращается к нам скорее для того, чтобы не ставить в неловкое положение ни себя, ни своих людей, чем по какой-либо другой причине. Ты понимаешь, что я имею в виду?”
“Не совсем, сэр”. голос Люка был деревянным, но у него побелели глазницы.
“Вы будете, шеф, вы будете”. В властном голосе слышалось веселье. “Вы остановились у Кэмпиона, не так ли?”
“Да, сэр”.
“Это объясняет все. Кажется, он сказал Персьюванту, что вы были там, и старый джентльмен ухватился за намек. Это должно означать, что им нужен кто-то, у кого нет абсолютно никакого личного интереса к этому месту, кто-то, у кого нет местных друзей, фактически мальчик для битья, который может взвалить на себя любую накапливающуюся ненависть. Теперь ты видишь?”