“Я думаю, что сейчас отвезу их туда. Уже третий час, а мы обещали быть пораньше. Вы последуете за мной, хорошо?”
“Я не знаю”. Люк пытался не казаться угрюмым. “У нас много дел. Главный констебль в затруднении. Он не может пойти туда, конечно, в обществе, и пресса пристает к нему. Мы с большим трудом вытянули еще несколько имен и адресов из Налогового управления. Они, конечно, прыгают как сумасшедшие. Им очень не повезло. Он был без сил. Тем не менее, нам придется провести тщательную проверку. Мы провели несколько проверок этим утром. Это отвратительная работа ”.
Мистер Кэмпион колебался. “У меня было что-то вроде идеи”, - наконец решился он. “Это очень рискованно”.
“Дальние удары меня расстраивают”. Люк говорил с несвойственной ему горечью. “Извините, шеф, но если бы я мог раздобыть только один благословенный факт, который выдержал бы десять минут, я мог бы зашить дело и убраться отсюда”.
Крик был слишком яростным в целом. Он сердито покраснел и вернулся к своей пишущей машинке.
“Возможно, я буду рядом, чтобы осмотреть его, если смогу пройти через эту стоянку”, - коротко сказал он. “Юг будет там”.
Мистер Кэмпион отвернулся. Он не был оскорблен, но его идея все еще была слишком несущественной, чтобы поделиться ею. Так много зависело от того, что Лагг сможет откопать в аптеках округа.
Еще раз, когда он проходил мимо, букет привлек его внимание.
“Я знаю, где я видел эту необычную композицию раньше”, - заметил он, удивленный до неосторожности. “На куске старинного французского гобелена. По-моему, это в "Виктории и Альберте", на крышке маленького ларца. В пятнадцатом веке их делали на свадьбу— ” Он резко замолчал. Обычно он не был таким неуклюжим.
“Я ненавижу эту чертову штуку”, - сказал Люк.
Через некоторое время мистер Кэмпион увез свою жену и сына. Они были изысканно опрятны и слегка благоговели перед собственной элегантностью. Костюм Аманды из шантуна и маленькая соломенная шляпка были совершенно новыми, а Руперт никогда раньше не носил таких элегантных белых фланелевых костюмов, поэтому они кланялись знакомым людям, когда встречали их на дороге, и официально обращались друг к другу, комментируя погоду и восхищаясь хорошо знакомым видом.
Тем временем в столовой на Мельнице долгое время продолжалась кропотливая работа. Люк подождал, пока телефон зазвонит, минуту, пока заканчивал предложение, но потом знаком показал сержанту, что ответит на звонок сам, и вскоре встал и направился к телефону.
“Привет. Это ты?” Смешной голос Прюн был неестественно приглушенным.
“Так и есть”. Контролируя дыхание, сдерживая ярость и сохраняя остатки достоинства, которые у него оставались, Люку удалось придать своему голосу театральный вид. “Могу я вам помочь?”
“Разве ты не зайдешь за мной? Уже ужасно поздно”. Люк никогда в жизни не был смертельно зол на женщину. Слепая беспричинная ярость поглотила его и почти задушила.
“Почему вы не позвонили раньше?”
“Должна ли я была? Твоя мать сказала, что единственное, чего никогда нельзя делать , это ...”
“О, вы видели ее, не так ли?” Люк склонился над телефоном, как будто готовился втиснуться в него. К нему возвращалась его обычная жизнерадостность. Маленькие медные безделушки на каминной полке над камином начали вибрировать при звуке его голоса.
“Да. Мое платье не было готово, поэтому я осталась там на ночь”.
“В Линден Ли?” Люк, у которого сохранились самые яркие воспоминания о потрясениях, предшествовавших визиту тети на выходные в далеком 1936 году, был поражен.
“Да. Меня попросили, и я ухватилась за это. Я собиралась зайти в "Браунз", но твоя мама сказала ... ”
“Где ты сейчас?”
“В доме Священника, ждет. Реввер и мама уехали давным-давно. Я полностью готова. Я заперла, я—”
“Подожди”. Люк посмотрел сначала на свои ботинки, а затем на ногти. “Подожди. Ты там один, не так ли? Оставайся там, где ты есть”.
“Конечно, я приду. Я ждала ... Я говорю, Чарльз, ожерелье у меня”.
“Какое ожерелье?”
“То ожерелье. Нефритовое. То, которое твой дядя привез из Шанхая. Твоя мать подарила...”
“Она дала?” Люк чуть не повесил трубку, он испытал такое облегчение. “Послушай, ” прорычал он в трубку, “ послушай...”
“Я слушаю”.
“Тогда все в порядке. Не двигайся”.
“Очень хорошо. Но, Чарльз, есть одна вещь, которую я должна знать. Каково наше отношение к этому делу об убийстве?”
“Наше отношение?”
“Да, дорогая, наша”, - терпеливо ответила Прюн. “Наша. Наша. Официальная позиция полиции”.