«Сянцзян пинлунь» был с восторгом встречен не только чаншаской либеральной общественностью, но и демократически настроенными жителями других городов Китая. Особенно благожелательные отзывы вызвала статья «Великий союз народных масс». Ее в высшей степени положительно оценили даже такие рафинированные интеллигенты, как Ху Ши и Ло Цзялунь, те самые знаменитости, которые девятью месяцами ранее и знать-то не хотели библиотекаря Мао96. В конце августа 1919 года Ху Ши, например, написал в «Мэйчжоу пинлунь»: «Вот уж действительно удовольствие! Кто бы мог подумать, что даже при милитаристском правлении может появиться такой очаровательный братец!»97
Можно себе представить ликование Мао Цзэдуна. Молодой провинциал вышел на общенациональную политическую арену. Его читали, о нем говорили. Конфискация пятого номера только прибавила ему популярности: он превратился в жертву грубых властей.
В тюрьму его, правда, не посадили, так что он мог продолжать общественную деятельность. В середине августа 1919 года, собравшись на тайную сходку на квартире «Усатого Хэ», Мао и другие руководители союза учащихся приняли решение сделать все возможное, чтобы объединить усилия различных общественных групп под античжановскими знаменами. Губернатор провинции Чжан Цзинъяо вел себя в Хунани как настоящий бандит. Он и три его брата, Цзиншунь, Цзинъюй и Цзинтан, занимавшие в его военной администрации высшие командные посты, их солдаты и офицеры грабили крестьян, разворовывали казну, обкладывали данью торговцев, похищали и убивали людей, насиловали женщин, торговали опиумом, а также по пять-шесть месяцев не выплачивали зарплату учителям. В общем, вели себя в Хунани, как в покоренной провинции. Население пребывало в страхе, торговля свертывалась, катастрофически росли цены. «Если „Ядовитого Чжана“ не вырвать с корнем, Хунань погибнет», — говорили в народе98.
В начале сентября Мао Цзэдун получил приглашение от американо-китайского госпиталя Сянъя (бывшего Яли) возглавить редакцию их журнала «Синь Хунань» («Новая Хунань»). К тому времени уже вышли шесть номеров этого еженедельника, но он все еще не мог найти свой стиль. Мао принял их предложение, поставив, однако, условие: он сам будет определять направление журнала. Молодой талантливый журналист, ратовавший за либеральные ценности, импонировал американцам, и те согласились дать ему это право. В первом же номере, вышедшем под его редакцией, Мао определил свои цели: «Критиковать общество, реформировать идеи, пропагандировать [новые] методы образования, обсуждать проблемы». И далее: «Само собой разумеется, мы не будем беспокоиться по поводу „успеха или провала [нашего журнала] или по поводу того, пойдут ли дела лучше или хуже“. Еще меньше волнует нас отношение [к нам] каких бы то ни было властей, ибо наше кредо таково: „Можно пожертвовать всем, кроме принципов“»99. Вот что он сам вспоминал об этом периоде своей жизни в беседах с Эдгаром Сноу: «Наша группа [Мао привлек к сотрудничеству в журнале некоторых старых товарищей] требовала равных прав для мужчин и женщин, представительного правительства и в целом выступала за буржуазную демократию. Мы открыто пропагандировали эти реформы в нашем журнале „Новая Хунань“. Мы нападали на провинциальный парламент, большинство членов которого являлись землевладельцами и шэньши, назначенными милитаристами»100. Стоит ли удивляться, что через четыре недели и этот журнал был закрыт?101
Романтический ореол борца с тиранией, очевидный журналистский талант и все возраставшая общенациональная популярность делали двадцатипятилетнего красавца Мао Цзэдуна особенно привлекательным в глазах женщин. Да и у него самого горячая хунаньская кровь стучала в висках. Ян Куйхуэй была далеко, а плоть требовала свое. И осенью 1919 года Мао завел роман с Тао И, той самой любимой ученицей Ян Чанцзи — «Конфуция», которая еще в апреле 1918 года вступила в общество «Обновление народа». Тао была на три года моложе Мао и выделялась из многих девушек, которых он знал, целеустремленностью и умом. Страсть захлестнула нашего героя, и он уже не мог ее сдерживать. «Любовь священна! — восклицал он в порыве откровенности. — …Человеческая потребность в любви сильнее любой другой потребности. Ничто, кроме какой-то особой силы, не может остановить ее… По-моему, только „предрассудки“ и более ничего… сдерживают эту вздымающуюся волну потребности в любви»102. Роман был бурным, но непродолжительным. Он оборвался в конце лета 1920 года так же внезапно, как и вспыхнул. Двое любовников разошлись по идеологическим соображениям: Тао И не смогла принять в полной мере большевистскую доктрину, в то время как Мао уже не мыслил себя вне борьбы за коммунизм. Вскоре после разрыва Тао И уехала из Чанши в Шанхай, где основала женскую школу. Умерла она в 1930 году, когда ей еще не исполнилось и тридцати пяти лет103.