31 июля Политбюро ЦК РКП (б) по предложению Сталина приняло решение направить в Китай политическим советником при Сунь Ятсене старого члена партии Михаила Марковича Бородина, видного работника ИККИ105. Пост «высокого советника Гоминьдана» он должен был совместить с функциями нового представителя Коминтерна при ЦИК КПК, сменив Маринга.
Михаил Маркович Бородин родился в 1884 году, вступил в большевистскую партию в 1903 году, был хорошо знаком с Лениным, в первую русскую революцию сражался на баррикадах в Риге, участвовал в IV съезде РСДРП в Стокгольме (1906 г.). Затем, вплоть до 1918 года, находился вместе с семьей в эмиграции, сначала в Англии, потом — в США. Жизнь за границей наложила на него отпечаток: Бородин производил впечатление очень западного человека. Оба сына Бородина родились в Америке и русского языка не знали. «Высокий человек с львиной головой», — отзывается о нем Сун Мэйлин, свояченица Сунь Ятсена, обратившая внимание на то, с какой подчеркнутой светскостью относился Бородин к своей внешности. «Его длинная темно-коричневая грива волос, слегка волнистая, была идеально уложена, — вспоминает она, — …а пышные, хотя и не чересчур, усы придавали ему облик французского генерала… Его голос был довольно низким, баритональным; в нем чувствовались интонации американского Среднего Запада. Ни малейшего русского акцента не было. Говорил он медленно и четко и, если хотел оттенить какой-либо момент, еще более понижал голос — до густого баса. Это был человек, умевший себя контролировать; он обладал магнетизмом огромной силы»106. О «магнетизме» Бородина писал и хорошо знавший его американский коммунист Чарлз Шипман, подчеркивавший присущие этому «большому человеку» «чувство собственного достоинства, властность, ум и образованность»107. Весьма «импозантным» запомнился Бородин и Далину, агенту Коминтерна: «Высокого роста, с крупными чертами лица, сдержанный и вместе с тем общительный, простой, с живыми глазами, любивший шутку… В его обществе приятно было находиться. Немногословный, предпочитавший больше слушать, чем говорить, он вместе с тем в коротких фразах и репликах „выдавал“ свою точку зрения, свое отношение к событиям, к тем или иным людям»108.
В отличие от «товарища Филиппа» Бородин был более терпимым к китайским коммунистам. И в этом смысле, по словам Чжан Готао, «его нельзя было ставить на один уровень с Марингом»109.
Настоящая фамилия Бородина была Грузенберг, но так его уже давно никто не называл. Как и все в Коминтерне, за годы партийной работы он сменил много псевдонимов и кличек: Ванюшин, Кирилл, Александр Гринберг, Александр Гумберг, Майкл Берг, Георг Браун, Петр Александреску, Никифоров, Яков, Англичанин, Банкир. Китайцы будут звать его Бао Лотин. Или Бао гувэнь (советник Бао).
16 августа Сунь Ятсен направил в СССР специальную миссию. Во главе ее он поставил своего доверенного человека, боевого генерала и члена республиканского движения еще со времен «Объединенного союза» Чан Кайши (Маринг, готовивший визит делегации Гоминьдана в Россию, даже считал Чан Кайши «наиболее доверенным помощником Суня»)110. Помимо Чана в составе миссии находились еще один гоминьдановец и два коммуниста, в том числе Чжан Тайлэй. Эта делегация прибыла в Москву 2 сентября и в течение трех месяцев (по 29 ноября) знакомилась со структурой партийных органов, включая ЦК РКП(б), изучала работу советов, посещала воинские части, встречалась с руководящими деятелями Советского Союза, в том числе с Троцким, Зиновьевым, Калининым и Чичериным111. Тридцатишестилетний генерал Чан, моложавый, подтянутый, хорошо образованный, произвел на московских руководителей в высшей степени благоприятное впечатление. Он придерживался тогда левых взглядов, всячески демонстрируя свою «близость» к большевикам112. Понимая, очевидно, что вся его почта перлюстрируется российскими властями, он в одном из писем жене даже специально упомянул о том, что на досуге якобы читает «Капитал» Маркса. «Первая часть этой работы показалась мне очень трудной, — отметил он, — но зато вторая — и глубокой, и вдохновенной». В другом письме он с восторгом рассказывал: «Я очарован господином Троцким. Это энергичный революционер, которому в то же время присуща выдержанность». После этого работники Коминтерна недвусмысленно намекнули генералу на то, что желали бы видеть его членом коммунистической партии. Чан в принципе не возражал, объяснив, однако, что для вступления в КПК ему нужно сначала испросить разрешение у Сунь Ятсена. (Разумеется, ни в какую компартию он вступать не собирался, хотя и действительно был в то время левым.)113