— Я предпочитаю коммерцию войне, мистер Стоук. Дело в самозащите, понимаете? Я больше не буду подвергать опасности своих солдат, пока у нас не будет возможности отвечать противнику тем же.
— Понимаю. — Стоук вытер клинок о ногу и вложил его в ножны.
— Для того, чтобы привезти сюда пушки нужно время, но когда они будут у нас, то живо наступит конец всем этим траншеям и минам. Увидите, сэр, через несколько месяцев мы положим конец этому мятежу.
Оба они повернулись, чтобы посмотреть на разрушение деревни. Огонь уже охватил почти все строения. Наблюдая как горит амбар, Коффину казалось, будто боги маори, вырезанные и выложенные там из камней, прыгали и танцевали, их глаза светились ярким желтым светом, а рты как будто оскалились в улыбке.
Уже давно Коффину не снились ночные кошмары. Но той ночью они опять мучили его. Он мог поклясться, что одно из лиц, изображение которое он видел пылающим на крыше дома вождя принадлежало кому-то, кого он знал, но он не мог вспомнить, кому. Это лицо не искривилось от огня в гримасе, как другие. Оно просто смотрело на него сверху вниз, пока не исчезло в языках пламени. В последний момент Коффину показалось, что и его сейчас проглотит пламя.
Коффин лежал на спине и заставлял себя вновь уснуть, думая о том, что несмотря на уверенность и знание своего дела, Стоук был не прав. Все они были не правы. Артиллерия поможет, но она не положит конец войне с маори ни через неделю, ни даже через месяцы. Война будет продолжаться и продолжаться. В Новой Зеландии не будет мира до тех пор, пока последний воин маори не будет убит или усмирен. Но как могут быть усмирены такие люди?
Только что они были абсолютно уверены, что поймали самого Кинги, но он опять ускользнул из их ловушки. Коффин заметил, что Гоулд и все остальные британские солдаты перестали относиться к маори как к простым язычникам, они теперь называли их вражескими солдатами. Ни он, ни Халл, ни кто-либо другой из колонистов не признавались, что на самом деле не имело особенного значения, поймают они Кинги или нет. Всегда найдется другой вождь, другой Кинги, готовый взять на себя обязанности предводителя мятежа.
Не могли они и сосредоточиться только на отряде Кинги. Группы вооруженного сопротивления появлялись на всей территории Северного Острова, что требовало раздробления военных сил, подчинявшихся Гоулду. Фермы и деревни требовали защиты от постоянных набегов маори. Армия и милиция просто не могла позволить себе тратить время в погоне за одним вражеским отрядом.
Маори никогда не атаковали крупные поселения колонистов, не пытались встретиться с армией в открытом бою. Они всегда вели сражение из-за укрепленных стен своих па или, нападая из леса, всегда имея возможность скрыться там, и если противник превосходил их по силе, оказывали ему яростное сопротивление. Всякие торговые путешествия по стране, кроме как на корабле, становились все более затруднительными и опасными, потому что маори нападали на один поезд за другим.
Некоторые агрессивно настроенные колонисты призывали стереть с лица земли каждую деревню и город маори, твердо веря, что даже те, кто отрицал свою поддержку людей Кинги, тайно снабжали их едой и информацией. Они хотели сжечь все поля маори, чтобы никто не смог помочь Кинги с продовольствием. Коффин и другие более трезвые люди среди лидеров колонистов к счастью преобладали. Несколько таких актов разрушения и насилия и все маори примкнут к Кинги. На самом деле очень немногие из них сохраняли нейтралитет, несмотря на провокации с обеих сторон, а некоторые даже выступали на стороне колонистов.
Новые отряды регулярно приезжали из Австралии, сменяя уже измученных ветеранов. Люди прибывали из Англии, Индии и других колоний Британской Империи. Все они приезжали в полной уверенности, что в течение нескольких недель положат конец этой войне. Новоприбывшие офицеры были хуже всего. Они не могли понять, как нескольким туземцам удалось довести полк его величества до полного бездействия. Индия, в которой язычников было в сотни раз больше чем здесь, почему-то находится под жестким контролем империи. Было невозможно поверить, чтобы этот мелкий мятеж полинезийцев продолжался так долго.
Вскоре такие офицеры испытывали на собственной шкуре, что значит вести бой против маори, и очень быстро понимали, что Тэ Ика-а-маун, так назывался на местном языке Северный Остров, вовсе не Пенджаб. Дерзость сменилась осторожностью и осмотрительностью, и люди начали говорить уже о выживании, а не о быстрой победе.
Стоук получил свою артиллерию. Хотя теперь они могли с большого расстояния разрушать стены любого укрепления, это не приблизило конец войны и мятежа. Маори противостояли и этому вызову. Чем больше они теряли, тем яростнее сражались. Теперь вместо того, чтобы защищать свои па, когда армия использовала против них артиллерию, они просто убегали в лес, откуда изматывали своими атаками незащищенные ничем отряды. Солдаты, охотящиеся за маори, умирали и проклинали противника, который отказывался оставаться на одном месте и принять бой.
Регулярные войска были не единственными, принимавшими участие в боях. Коффину удалось снарядить свой отряд лучше, чем многим его коллегам, благодаря преданности Элиаса Голдмэна и возраставшей ответственности Кристофера, которую он проявил в делах «Дома Коффина». Даже Холли оказалась полезна. Она с неохотой примирилась с тем фактом, что, как один из самых влиятельных людей в обществе, Коффин не сможет вернуться и жить тихой мирной жизнью, в то время как другие люди воюют против мятежников. Но все это ей очень не нравилось.
Честно говоря, он скучал по ней так же, так же как и она по нему. Он провел очень много одиноких ночей, когда только ветер завывал в его палатке.
Казалось, этому не будет конца. Многие члены милиционных отрядов и волонтеры решили привезти своих жен и возлюбленных вместе с собой. Теперь за регулярными войсками следовал еще один лагерь. Экспедиционные войска были похожи на хищников, рыщущих по всей стране в поисках изводящих их маори, некоторых они убивали, с других брали клятвы о сохранении нейтралитета; но как только британские солдаты уходили, оказывалось, что многие до той поры мирные племена внезапно решали присоединиться к восстанию. Такие жестокие акции не могли привести страну к постоянному миру и спокойствию.