Будущее распахнулось перед ней, сияя бесчисленными возможностями, одна заманчивее другой. Сама того не зная, она громко рассмеялась от радости.
Сухой голос мужчины внезапно расколол ее мечты.
— Будь осторожна, Мара. Ты все еще рабыня.
Она пожала плечами и усмехнулась.
— Постараюсь не забыть.
— Я буду рядом, чтобы напомнить, — язвительно заметил он. Он мотнул головой в сторону двери, и на этот раз она ушла, даже не оглянувшись.
Глава 3
Боевой ястреб
Убедившись, что улица наконец опустела, Шефту открыл дверь в стене и быстро скользнул внутрь. Нубиец уже ждал его.
— Сюда, мой господин, — пробормотал он.
— Ну что, Эби, как думаешь? Есть для меня добрые вести? — тихо спросил Шефту, следуя за слугой через двор.
— Не могу сказать, хозяин. Этот сад зелен и приятен. Хофра теперь старик. По правде говоря, он устал и от войн, и от фараонов, насмотревшись за свою жизнь и того, и другого. Думаю, он решит остаться здесь.
Сердце Шефту упало. Но он лишь сказал:
— Возможно, его еще удастся убедить.
— Старики порой упрямы, хозяин, — ответил Эби.
Шефту мрачно улыбнулся.
— Молодые порой еще упрямее! Он отправится в Фивы, даже если мне придется притащить его туда в цепях.
— Тогда желаю вам удачи. — Эби остановился перед дверью. — Он здесь. Входите, если угодно.
Сделав глубокий вдох, чтобы успокоить нервы, Шефту открыл дверь и шагнул в тихую, залитую солнцем комнату. Она была привычной планировки — просторная, прямоугольная, без окон. Но две наружные стены не доходили на несколько футов до потолка, и через этот проем, разделенный изящными колоннами, в комнату лились свет и воздух. В центре, в кресле у низкого столика, сидел человек, к которому пришел Шефту, — Хофра, прославленный воин, герой всего Египта. Ветеран бесчисленных заморских походов, вождь, много лет бывший верховным военачальником всех армий при Тутмосе Первом, отце Хатшепсут, Хофра теперь, в свои шестьдесят, наслаждался мирной старостью. Но он был далеко не слаб. Его глаза все так же метали темный огонь из-под седых бровей, а рука, которую он протянул Шефту, была сильной и твердой.
— Ну что, мой мальчик. Тебя заметили?
Он беззвучно рассмеялся, увидев выражение лица Шефту, и жестом пригласил гостя сесть.
— Нет-нет, конечно же, нет. Ты сама осторожность, искусен и в лицедействе, и в хитрости. В этих простых одеждах никто бы не узнал увешанного золотом сына вельможи Менкау. Должен тебя поздравить. Ты выглядишь ничуть не примечательнее любого встречного на улице, а потому практически невидим.
— В этом и была моя цель, Почтенный. — Шефту заставил себя сесть неторопливо, положить расслабленные руки на подлокотники кресла и улыбнуться с уверенностью, которой и в помине не чувствовал. — Когда вы прибудете в Фивы, чтобы предложить свои услуги царице в качестве главы ее армий, обещаю, никто, кроме вас, Эби и царя, не узнает о моей причастности к этому делу.
— Когда я прибуду? — сухо произнес старик. — Не припомню, чтобы я принял такое решение.
— Пустая формальность! Вчера я изложил вам все факты, раскрыл наши планы и умолял о помощи, без которой нас ждет провал. Сегодня я пришел услышать ваш ответ.
— И у тебя нет ни малейших сомнений, каким будет этот ответ? — еще суше осведомился Хофра.
— Ни малейших, — ответил Шефту.
На мгновение их взгляды встретились: ироничный и немного печальный взгляд старика и темный, непоколебимый взгляд Шефту. Хофра издал смешок, похожий на вздох, и беспокойно заерзал в своем кресле с подушками.
— Послушай, мой мальчик, — сказал он. — Я тоже был молод и знаю, что ты чувствуешь. Я тоже любил своего фараона; я мчался в своей колеснице на его врагов, не зная страха, и разил их во множестве, и приносил их отрубленные руки и уши к его шатру, и был счастлив, когда он улыбался. Вместе мы покорили всю южную землю Нубии, даже за третьим порогом Нила. Вместе мы шли на север против кефтиу и хананеев и наконец узрели диковинный Евфрат, реку, что течет не в ту сторону. Вместе мы вернулись в Черную Землю с тысячами пленников — с империей! Но после этого мы больше не были вместе, друг мой, никогда. Фараон не узнавал меня, как только империя была завоевана. Он не ценил меня, не любил, не нуждался во мне. Я был забыт, словно меня и не было. — Старый военачальник умолк, глядя на свои руки.