— Каком условии? — повторила она.
— Ты будешь служить мне, а не Заше. — Шефту встал и зашагал по крохотной каюте. — Но не как рабыня, Мара. Как союзница. Мне нужен кто-то вроде тебя, кого никто не знает, кто вне подозрений, и кто умен. Это опасное задание, но у тебя нет выбора, и, я думаю, я это ясно дал понять.
Мара слушала молча, едва веря своим ушам. Второй раз за неделю ей угрожали смертью, почти теми же словами втягивая в шпионские интриги, — и делали это двое, что были смертельными врагами, сражаясь в разных станах за противоположные цели!
Это было невероятно, но это была правда. И внезапно Мара поняла, что это еще и уморительно смешно.
Она вскочила так резко, что складной табурет, на котором она сидела, опрокинулся и сложился. Она поспешила поднять его, изо всех сил стараясь сдержаться. Нельзя смеяться, нельзя! Но ей стоило огромных усилий скрыть свое ликование, внезапный прилив былой дерзкой самоуверенности. Шефту не знал ничего, что могло бы ей навредить; зато она поставила ему такой чистый мат, словно они играли в гигантские шашки. Да, он выяснил, что она рабыня. Ну и что? Он не знал ее хозяина. А прежде чем он узнает — задолго до этого — он сам окажется в цепях.
«Может, он и умен, — подумала она. — Что ж, я тоже! Может, он и великий вельможа, и безжалостный, но ему еще предстоит узнать, какой безжалостной может быть оборванка!»
Она покорно повернулась к нему.
— Я согласна на это условие. Вы правы, у меня нет выбора.
— Рад, что ты это понимаешь. Нашему царевичу нужны твоя отвага и твой ум. Давай же, объединим их в этом деле. Я хочу, чтобы ты передала послание Его Высочеству. Для этого тебя нужно как-то внедрить во дворец, и я бы предпочел, чтобы ты там и осталась, если мы сможем это устроить. Будут и другие послания.
Неконх, до этого остававшийся в тени, беспокойным зрителем этой маленькой драмы, наконец шевельнулся.
— Вы думали о ханаанской принцессе, чьи корабли сейчас в Абидосе? Нельзя ли эту крошку переодеть…
— В варварку? — Шефту рассмеялся и указал на Мару. — Эту деву? В ней все говорит о Египте! Нет, капитан, я думал об этом и отбросил эту мысль. Это было бы идеально, но…
— Зачем же в варварку? — скромно пробормотала Мара. — Я говорю на вавилонском. Разве принцессе не понадобится переводчица?
— Переводчица! — Шефту прекратил шагать по каюте.
Неконх возразил:
— Об этом уже позаботились.
— Да, одна должна взойти на борт в Абидосе. Но мы изменим их планы! Эта куда лучше — для нас, — и я верю, что это можно устроить. Голубоглазая, ты уже бесценна! Но нам нужно найти тебе одежду, женщину, чтобы уложить твои волосы…
Мара собрала всю свою дерзость.
— Предоставьте это мне. Слушайте, в Абидосе есть сандальщик, старик, с которым я когда-то дружила. Я как раз направлялась к нему, потому что знала, что он меня спрячет, может, даже даст несколько дебенов на хлеб и жилье в Фивах. Он ненавидит Зашу. Думаю, он устроит и это, возможно, за определенную плату…
— Да, за плату. — Улыбка Шефту слегка скривилась. — Люди сделают что угодно — за плату. Расскажи мне о нем побольше. Он умеет держать язык за зубами?
— Стала бы я сама ему доверять, если бы нет? У него нет семьи, мало друзей, он человек нелюдимый, но всегда ко мне хорошо относился и точит зуб на Зашу, который однажды обманул его при сделке…
— Заша ездит в Абидос за сандалиями?
Мара резко насторожилась. Так значит, Шефту не глотает все подряд, не распробовав, как она думала. Ей стоит остерегаться этой ленивой улыбки…
— Заша когда-то жил в Абидосе, — ответила она. — Его жена — дочь тамошнего жреца.
— Значит, и ты жила в Священном Городе. На какой улице находилась вилла Заши?
— На той, что проходит мимо храма Осириса, — сказала Мара, зная, что такой храм там должен быть, и молясь, чтобы улица, идущая мимо него, пересекала и квартал богатых домов. Очевидно, так и было, потому что Шефту ничего не сказал, лишь спросил имя старика. Она наскоро выдумала его, и он удовлетворенно кивнул, снова усаживаясь на стол.
— Да будет так. Купи у него одежды, и его самого тоже купи. Ты не должна быть у него в долгу. На! — Его рука скользнула за пояс и вернулась с тяжелым кольцом из электрума, драгоценного сплава золота и серебра. Оно было инкрустировано крошечными гранатами и лазуритом в виде цветков лотоса. Мара глубоко вздохнула, принимая его. Заша, торговец самоцветами, никогда не держал в руках ничего подобного.
— Отдай ему это, — сказал Шефту, — за его помощь и молчание. Но не говори ему ничего, кроме того, что ты сбежала от Заши.
— Я понимаю. — Мара сунула кольцо за пояс, где оно прижалось к крошечному скарабею царицы. Ее снова едва не разобрал смех.