Она нахмурилась, взяв ее в руки. Раньше ее здесь не было, в этом она была уверена. Она повертела лепешку, осмотрела сверху и снизу и, наконец, разломила. В ее слоеной середине оказался клочок папируса. В мгновение ока она уже читала крошечные иероглифы.
«Принцесса наслаждается садом лотосов в прохладе вечера».
Это было все. Задумчиво Мара разорвала записку на дюжину кусочков и, помедлив, бросила их в высокую алебастровую вазу, стоявшую в углу. Даже если их сложить вместе, они будут выглядеть лишь как обрывок из ученической тетради писца. Она съела медовую лепешку, стряхнула крошки с пальцев и пошла принимать омовение.
«Очень хитро придумано», — подумала она, лежа на массажном столе и наслаждаясь умелыми прикосновениями маленькой Неси. Значит, шпиона не было, лишь вызов прогуляться этим вечером с принцессой Инанни в одном из дворцовых садов — том, где есть пруд с лотосами. Возможно, она сможет найти его с того павильона на крыше, о котором упоминала Неси. Но какой из хозяев прислал вызов? Вполне в духе Шефту было напомнить о себе медовой лепешкой — он ведь видел, как она воровала их в тот день в Менфе. Но ведь и Каменнолицый тоже видел. Она вспомнила его язвительное замечание: «И помни, я не глупый ученик пекаря. Если эта цепь — и ты вместе с ней — каким-то образом исчезнете по пути к пристани, это будет… прискорбно».
Что ж, она не сбежала с его золотой цепью и ни в чем его не обманула. Напротив, у него будут все основания быть ею довольным, когда они снова встретятся. Бояться его не было причин. Совершенно никаких. У нее были сведения, которые он хотел, больше, чем он когда-либо смел надеяться получить…
Мара обнаружила, что массаж ей больше не доставляет удовольствия. Резко поднявшись, она направилась обратно в спальню. Если сегодня вечером в саду лотосов ее будет ждать не Шефту, а ее хозяин, ее пребывание во дворце закончится, не успев начаться. И это тоже будет прискорбно — особенно для Шефту.
* * *
Одного упоминания о прохладном северном ветерке, что гуляет на крыше, хватило, чтобы пробудить в Инанни энтузиазм ее посетить. В середине утра они с Марой, в сопровождении лишь маленькой Неси, прошли по лабиринту залов, поднялись по наружной лестнице и вышли на террасу-лоджию. Там было прохладно и ветрено, повсюду стояли мягкие кушетки, а тень давал огромный навес на украшенных лентами колоннах. Тут и там возвышались широкие воздухозаборники, направлявшие ветерок в спальные покои внизу. Мара подошла к балюстраде и оперлась на нее локтями. Отсюда, с высоты третьего этажа, открывался широкий вид на залитый солнцем лабиринт дворов, переходов, рощ и садов, заключенных в дворцовых стенах. Их прогулки с Инанни показали ей лишь малую их часть.
— Смотрите, моя принцесса! — воскликнула она. — Ваш новый дом.
Инанни посмотрела, вздрогнула и беспокойно отошла. Мара мгновение наблюдала за ней, полусочувствуя, полупрезирая, затем снова повернулась к балюстраде. Какой же сад? Их было так много! Она медленно обошла крышу, почти удрученная размахом и сложностью дворцовых земель. За исключением огромной караульной, весь первый этаж Золотого Дома был отдан под мастерские, кухни и кладовые. Среди них и за ними в головокружительном изобилии раскинулись обнесенные стенами сады, и в каждом из них был пруд с лотосами.
Но, свернув за угол на северную сторону, она увидела то, что искала. Это был самый большой из всех садов, с прудом в форме бутона лотоса, почти до краев заполненным синими лилиями, и еще больше их было нарисовано по его краю.
Удовлетворенная, она уже собиралась отвернуться, как вдруг случайно подняла глаза за стены.
— Эх, благословенный Осирис! — выдохнула она. — Высочество, подойдите сюда, если хотите увидеть Фивы! Вот они…
Инанни присоединилась к ней у балюстрады, и они вместе посмотрели на раскинувшийся внизу огромный город. Дворец стоял у западного берега Нила, в пределах видимости великолепного храма царицы, который, низкий, с колоннадами и сияющий белизной в ослепительном солнечном свете, виднелся вдали на фоне золотых скал. Мара видела зеленые ладанные террасы, которые помогал создавать Неконх; от них пустыня спускалась двумя широкими уступами к уровню долины, затем начинался Некрополь — полоса низких, цвета пыли, зданий, где жили бальзамировщики, гробовщики, каменотесы, стеклодувы, ткачи и все прочие ремесленники, чья работа была посвящена гробницам, — он тянулся до самых изумрудных полей цветоводов, которые, в свою очередь, простирались до реки.