Тутмос мгновенно изменился в лице.
— Хвала Амону! — воскликнул он. Он на миг закусил губу, глядя в пустоту, и Мара почувствовала, как они с Инанни растворились в тумане небытия. Внезапно он развернулся и принялся метаться взад-вперед, взад-вперед, словно пантера в клетке. Инанни растерянно обернулась к ней.
— Почему он так себя ведет, Мара? Что он сказал?
— Что он в восторге от твоего предложения приготовить маковый отвар. И сейчас пытается вспомнить, есть ли сырье в дворцовых кладовых.
— О, пусть он об этом не беспокоится! Мои женщины привезли много из нашей страны. Скажи ему, отвар будет готов в течение часа.
Мара помедлила. Хмурый, погруженный в свои мысли царь был грозен; она знала, что он забыл об их существовании. Но Инанни нетерпеливо торопила ее:
— Скажи ему, Мара!
— Сын фараона, — рискнула Мара. — Прошу прощения, но я должна говорить, иначе эта дева заподозрит неладное…
— А? Что?
— Ваше Высочество позволит ей приготовить этот отвар?..
— Да, да, пусть делает что хочет! Боевой ястреб. — Тутмос продолжал метаться. — Это были точные слова послания?
— Да, Ваше Высочество.
— Клянусь Амоном, чтобы даже мой хитрец обладал таким даром убеждения! Я начинаю думать, что он и есть Великий Маг, и, право же, ему придется им стать… Теперь нам нужно золото. Много, очень много! Передай ему это. Спроси его… — Царь остановился у стола, спиной к Маре. Он взял лежавший там папирус, мгновение рассеянно повертел его в пальцах, а затем снова бросил. — Спроси его, — тихо продолжил он, — действительно ли его магия — это щит и оплот для него. Ибо ему предстоит отправиться в дальний путь. В земле Египта есть лишь один человек, который даст золото ради меня, и у которого его достаточно.
Он снова умолк, словно не решаясь продолжать. Мара машинально выдумала для Инанни какую-то очередную небылицу, но все ее внимание было приковано к царю. Дальний путь? О чем он говорит? В его манере было что-то странное, смесь страха и мрачной решимости, что не сулило Шефту легкой задачи.
Внезапно Тутмос резко развернулся.
— Ты, голубоглазая, — произнес он с тихой угрозой. — Жизнь твоя не будет стоить и ломаного гроша, если это услышит кто-нибудь, кроме него. Ты поняла?
Мара кивнула, слегка отпрянув. Его взгляд был страшен.
— Тогда вот послание. Скажи ему, он должен отправиться к Реке Тьмы, как мы говорили давным-давно. Он должен взять сокровища того, кто спит там, даже царскую кобру с его чела и ожерелье из амулетов…
— К Реке Тьмы? — Мара подавилась словами.
— Да. Он должен взять у мертвых золото, которое нужно Египту, чтобы жить! Он должен спуститься в страну ночи и принести его мне.
В животе у Мары образовалась ледяная пустота. Шефту было приказано совершить самое гнусное преступление, известное Египту, — ограбить гробницу фараона. Он должен был взломать двери, некогда запечатанные молитвами и песнопениями на веки вечные, спуститься в гулкую тишину, в глубочайшую ночь, прокрасться через залы, коридоры и темные тайны в самую дальнюю камеру, где покоился фараон среди своих сокровищ, — и он умрет там, пытаясь вырвать их у хефтов, что охраняют его. «Он никогда не вернется», — подумала Мара.
Тутмос мгновение пристально наблюдал за ней, пока она стояла, онемевшая и больная от услышанного. Тихо он добавил:
— Он знает, в какую дверь войти. — Затем он резко отвернулся к столику с вином на другом конце комнаты, сорвал гирлянды с кувшина и плеснул полную чашу янтарной жидкости. — Можешь устраивать прием для этой сирийки, когда тебе понадобится меня увидеть, — отрезал он. — А теперь ступайте.
Мара сумела пролепетать что-то растерянной Инанни, и они удалились. Царь не ответил на их прощание. Когда они покинули комнату, он все еще стоял спиной к ним, склонив голову и вертя в руках пустую винную чашу.
Мара так и не поняла, как ей удалось объяснить Инанни последние несколько минут к ее удовлетворению, и какой смеси головной боли и пылкости она приписала поведение царя. Но слова, должно быть, убедили Инанни, потому что чем дальше она шла по залам и коридорам к своим покоям, тем шире улыбалась и быстрее шагала. Раскрасневшаяся и разговорчивая, она, едва войдя в свои апартаменты, созвала женщин и немедленно принялась готовить отвар от головной боли из маковых коробочек.
— Скорее, Джезра, самые лучшие коробочки, что ты привезла с родины, и маленькую ступку с пестиком. Даштар, принеси кувшин воды и чашу, что сама отмеряет содержимое, ибо мы должны быть точны до волоска, чтобы отвар не вышел слишком крепким… Уверена, Его Высочество скоро почувствует облегчение! Он так добр, не могу передать, как заботливо он отнесся к моему удобству! Но он все же странный человек, хмурый и порывистый; я поначалу его даже немного боялась. Это все его головная боль. Как он ходит! Взад-вперед, взад-вперед…