— Разве не прекрасно, Высочество? Разве не так, как я говорила, и даже лучше?
Инанни пробормотала что-то в знак согласия, надеясь, что не выглядит такой неуклюжей и деревенской, какой себя чувствовала. Должно быть, весь двор фараона собрался здесь подышать свежим воздухом! Мимо проплыли две дамы в прозрачных одеждах, их модные, синие парики, словно тяжелые цветы, покоились на хрупких шеях, а на локонах таяли конусы благовонных мазей. С ними пронесся аромат мирры. Чернокожий нубиец в шенти раба пересек дорожку, неся винный кувшин и букет золотых кубков.
— Выше голову, Роза Ханаана! — донесся тихий голос Мары. — Не обращай внимания на взгляды. Помни, не каждый день этим мелким сошкам выпадает поглазеть на ту, кому суждено стать невестой царской особы.
Слова Мары, как всегда, успокаивали, но сама она была чем-то озабочена. Она осматривала каждый уголок сада, между ее раскосыми бровями залегла легкая морщинка, и даже лилия на ее лбу трепетала от напряжения. Снова, и еще сильнее, к Инанни вернулась мысль, что у ее переводчицы здесь свои дела. Она с кем-то встречается? Может, с возлюбленным? «Почему же она мне не сказала, — подумала принцесса. — Я бы поняла, от всего сердца!»
В этот миг Мара обернулась и коснулась руки Инанни, чтобы направить ее на боковую тропинку. Ее рука была ледяной. «Может, и не возлюбленный! — забеспокоилась принцесса. — Может, тот, кого она боится…»
Они направлялись к каменной скамье под большой акацией у самого края пруда. Она была на виду у всего сада, но, к облегчению Инанни, на некотором расстоянии от ближайшей группы придворных. Она с благодарностью опустилась на скамью и позволила Джезре налить ей чашу вина из стоявшего рядом кувшина, увитого цветами. Прогулка была неблизкой, а когда обладаешь прекрасной, статной фигурой с пышными формами, легко сбиться с дыхания. Хорошо было отдохнуть.
— Сорвать тебе лилию, моя принцесса? — пробормотала Мара. Не дожидаясь разрешения, она спустилась по травянистому склону и наклонилась к пене синих цветов в воде. Выпрямившись с цветком в руке, она на миг замерла, чтобы снова окинуть сад ищущим взглядом. Инанни и сама поймала себя на том, что смотрит по сторонам, вглядываясь в рощицы, хотя кого или что она искала, она не знала.
В этот миг за ее спиной послышались легкие шаги. Она быстро обернулась. Высокая фигура приближалась сквозь тени под группой пальм. На склоне Мара замерла, затем с видимым усилием продолжила свой неторопливый путь обратно к скамье. Она тяжело дышала, когда наклонилась к Инанни и поднесла ей к лицу ароматную лилию.
— Вот твой лотос, принцесса. Вдохни его аромат и забудь о завтрашнем дне, как говорят наши мудрецы…
Плавный голос, говоривший по-египетски, прервал ее. Она выпрямилась и отступила в сторону. Инанни оказалась лицом к лицу с длинными, непроницаемыми глазами богато одетого молодого вельможи.
«Так это он, тот, кого ждала Мара?» — подумала она. Но он говорит со мной.
— Кто он, Мара? Что он говорит?
— Высочество, позвольте представить вам Его Превосходительство, вельможу Шефту. Он желает знать, нравится ли Вашему Высочеству наша страна.
«Должно быть, все-таки он, — подумала Инанни, — иначе Мара не сжимала бы так крепко руки».
— Скажи ему, что она очень красива, хотя и сильно отличается от моей родины.
Мара заговорила, и молодой вельможа учтиво выслушал. Инанни вдруг поняла, что это тот самый, кто подходил сегодня утром к трону царицы за каким-то приказом. Как же он привлекателен, право слово, если не считать его безбородой челюсти, выбритой дочиста, как у младенца, по странному египетскому обычаю. Инанни прищурилась, пытаясь представить его с пышной сирийской бородой. Результаты были восхитительны. Ах, если бы это был возлюбленный Мары, у нее были бы причины так тяжело дышать! Но, конечно, он не мог им быть, ведь он — великий вельможа, а Мара — всего лишь наемная переводчица… Все было очень запутанно.
— Мой господин желает осведомиться, понравился ли вам прием у царя, — говорила Мара.
— О да, конечно. Его Высочество был очень добр.
Когда Мара снова повернулась к молодому египтянину, Инанни заметила, что ее напряжение стало еще более явным, словно она готовилась к чему-то, чего страшилась. Влюблена ли она в этого Шефту или смертельно его боится? Инанни не могла решить. Очевидно, то, что она пыталась ему сказать, было чрезвычайно важным, но он не давал ей закончить, и голос его был строг, несмотря на маску небрежного интереса. «Неужели они и вправду думают, что я верю, будто она переводит лишь одно мое короткое замечание?» — почти с усмешкой подумала Инанни.