— Так ты говоришь, — заметил он. Он оценивал ее холодно и с сомнением.
— Клянусь. Только позвольте мне показать.
Он мгновение молчал, барабаня кончиками пальцев по подлокотникам кресла.
— Значит, все покинули комнату. Даже писец?
— Да, и писец тоже.
— Хефты да заберут их души, — произнес он с тихой злобой, от которой у Мары застыла кровь в жилах. — Отборные, один к одному, и все равно, глупцы, боятся его! А кто-то ведь носит послания.
«Значит, они все шпионы, — подумала Мара. — Стража, писец — особенно писец. С ним нужно быть осторожной».
Она настороженно наблюдала за гранитным лицом своего хозяина. Резкая линия его бровей и носа пробудила в ней смутное узнавание, но она не могла понять, что это ей напоминает. «Возможно, какую-нибудь статую бога-демона в храме Менфе, — язвительно подумала она. — Уж точно ни у одного другого человека нет такого лица». Кто он вообще такой? Кто-то, кто высоко ценится царицей, ведь он стоял сегодня утром близко к трону. Но не так близко, как Шефту. Ближе Шефту стоял только сам вельможа Сенмут…
Ее хозяин шевельнулся в кресле.
— Пожалуй, я дам тебе еще один шанс. Ты думаешь, сможешь помешать Тутмосу очистить комнату?
— Я сделаю все возможное, хозяин. Только испытайте меня, я…
— Другого выхода я не вижу. Я испытаю тебя. — Он бросил на нее ядовитый взгляд. — И я узнаю, если ты провалишься. Теперь слушай. Я понимаю, что ты не можешь раскрыть предводителей этого проклятого заговора. Но при наличии хоть какого-то ума ты сможешь найти их гонца или узнать что-нибудь о месте их встреч. Я спешу, и, думаю, я это ясно дал понять. — Задумчиво он добавил: — И приглядывай за писцом.
— С удовольствием, хозяин. — «А он, — размышляла она, — в свою очередь, поручит писцу приглядывать за мной».
— Хорошо, тогда мы закончили. У тебя есть шанс; надеюсь, ты им воспользуешься как следует. Будет прискорбно, если ты снова меня разочаруешь.
Он хлопнул в ладоши, и в дверях появился ливиец. Закутавшись в плащ, Мара поспешила за ним в коридор и снова к ожидавшей колеснице. Даже угрюмый Чадзар был лучшей компанией, чем тот крокодил в комнате.
На обратном пути во дворец они неслись так же сломя голову, но Мара уже научилась лучше готовиться к тряске. И в этой поездке случилось нечто, что пролило для нее немало света. У Главных ворот дворцовых земель сменилась стража, и новый часовой, по-видимому, усомнился в полномочиях Чадзара. Завязалась перебранка шепотом, быстро перераставшая в гнев с обеих сторон; наконец Чадзар наполовину высунулся из колесницы, размахивая кнутом.
— Глупец, болван! Если ты не узнал скарабея, то уж точно посторонишься, едва услышав имя моего хозяина! Вельможа Нахерех, брат Сенмута! А теперь язык прикуси и пропускай!
Это был конец спора, но Мара едва заметила толчок, когда они снова рванулись вперед. Так вот кто ее хозяин — вельможа Нахерех! Родной брат Сенмута-Зодчего, того самого, с улыбкой, прорезавшей на лице глубокие борозды, и алчными глазами, того, кто стоял ближе всех к Хатшепсут и ее трону.
Теперь было легко понять, откуда взялось то мимолетное сходство, что она заметила в лице своего хозяина. Это был не каменный бог-демон, а вельможа Сенмут, чей нос и брови образовывали тот же резкий изгиб. Во имя Амона, в какое же осиное гнездо она угодила в тот день в Менфе? Шефту, царица, царь, а теперь еще и два демона вместо одного, с которыми нужно плести интриги, лгать и жить в страхе, — проще было бы оставаться рабыней и до конца своих дней гладить шенти. В этот миг ее будущее казалось далеко не таким приятным и определенным, как этим утром. А завтрашняя ночь снова маячила перед глазами. Да соблаговолит Амон сделать того часового падким на синие глаза!
По крайней мере, размышляла Мара, наконец-то поднимаясь по лестнице в желанное уединение своей комнаты, жизнь больше не рисковала стать однообразной.
* * *
Часть четвертая
Таверна
* * *
Глава 12
Часовой у ворот
Настала следующая ночь. Солнце уже три часа как скрылось за холмами позади храма Хатшепсут, а поздняя луна еще не взошла. Дворцовая дорога, известная как Дорога Баранов, была окутана тьмой. У высоких бронзовых ворот в ее конце чадил и дымил факел в своем держателе, проливая оранжевый свет на часового, который, зевая, лениво стоял под ним.