Глаза старухи переместились на Мару. Она неохотно кивнула, затем нанизала монеты на свое денежное кольцо и снова повернулась к огню. В следующее мгновение Шефту уже держал для нее открытой наружную дверь таверны.
Взошла луна, блеклый серп в огромном темном небе, и ночь стала прохладной. Мара закуталась в плащ, следуя за Шефту в самый темный угол двора. Там, у ворот, виднелась смутная громада, должно быть, Неконх.
— А теперь говори. — Шефту понизил голос почти до шепота. — Мой фараон здоров?
— Да.
— Ты передала ему мое послание?
— Да, передала.
— Ну, продолжай. Что он сказал?
Она встрепенулась, пытаясь стряхнуть с себя гнетущее чувство.
— Он, казалось, был в восторге. Сказал, что ты, должно быть, сам Великий Маг.
Она почувствовала глубокое удовлетворение Шефту.
— Боги были со мной в том деле. И с тех пор я не сидел сложа руки. Когда увидишь его в следующий раз, скажи, что двое сомневающихся — тот, что с опахалом, и тот, что с пером, — вошли в наш дом. Ты поняла?
— Тот, что с опахалом, и тот, что с пером, — машинально повторила Мара. — Да, я поняла.
— Хорошо. А теперь мои приказания. — Когда она помедлила, он нетерпеливо нахмурился. — Ну же, говори. У нас не вся ночь впереди.
— Он говорит… ты должен найти еще золота.
— Я знаю. Я уже пообещал взятки, которые не могу заплатить. Но где? Он… Что не так, дева? — Шефту наклонился ближе, всматриваясь в ее лицо, а затем медленно выпрямился. — Все так плохо?
— Да, все плохо! Это так ужасно, что я не смею сказать! Ах, молю тебя, Шефту, ослушайся на этот раз! Твой царевич не вправе требовать от тебя такого преступления, неважно…
— Тсс! — Он зажал ей рот рукой, сердито оглядывая двор. — Хочешь, чтобы все Фивы услышали? Прекрати лепетать и говори.
— Нет, не скажу! Не проси меня, Шефту, так лучше, клянусь, лучше, чтобы ты никогда…
Он силой прижал ее к себе, заломив ей запястье за спину так, что она поморщилась.
— Ты забываешься, — произнес он низким, резким голосом. — Ты не судья, а гонец. Говори, что приказывает фараон, и живо.
— Подожди, я скажу, но отпусти! Я… — Легкий рывок за запястье превратил мольбу во вздох боли. Она выпалила слова на одном дыхании: — Он спрашивает, будет ли твоя магия тебе щитом и оплотом. Помоги тебе Амон, ты должен ограбить мертвых…
— Продолжай.
— Он сказал… есть лишь один во всем Египте, кто с радостью даст золото ради него. Ты должен найти его… у Темной Реки… ты должен взять то, что принадлежит ему, вплоть до царской кобры и ожерелья амулетов. Ай-и, матерь богов, отпусти меня, Шефту!
— Это все?
— Да, все, клянусь!
Давление на ее запястье ослабло. Она прислонилась к нему, пытаясь выровнять дыхание. Через некоторое время его руки опустились, и он отошел на несколько шагов. Но когда он наконец заговорил, голос его был как обычно ироничен.
— Неужели я всегда должен вытягивать из тебя послания грубой силой? Это начинает утомлять.
Она подняла голову. В тусклом лунном свете его черты были спокойны, хоть и немного напряжены.
— Ты не… встревожен… этим?
— Это не было совсем уж неожиданно.
— Понимаю, — выдохнула она. — Значит, ты намерен подчиниться?
— Голубоглазая, это не твое дело.
Но она знала ответ.
— Ты глупец! — прошептала она. — Десять тысяч раз глупец, раз рискуешь своей душой среди хефтов! Они украдут твое Ка, и от тебя останется лишь оболочка! Они поселятся в твоей тени, они поразят тебя слепотой и болезнью, они отдадут тебя Сорока Зверям…
Ее голос сорвался, и она умолкла.
— Ты не говоришь мне ничего, чего бы я не знал, — тихо сказал Шефту. — Кроме одного: почему тебя так беспокоит моя судьба?
— Я… — Она остановилась и глубоко вздохнула. — Я не беспокоюсь.
— Ты едва не плачешь.
Мара отвернулась от него, потирая больное запястье.
— Вовсе нет! Если ты решил быть безрассудным глупцом, мне до этого нет дела. — Поскольку он ничего не ответил, она вызывающе обернулась. — Я говорю правду!
— Правда?
— Да! Правда!
Он снова притянул ее в свои объятия, на этот раз совсем по-другому.
— Ты в жизни не говорила правды, — пробормотал он. — Но скажи ее сейчас. Почему ты плачешь обо мне?
Сердце Мары бешено колотилось. Он собирался ее поцеловать, на этот раз это было неизбежно.
— Возможно, по той же причине, по которой ты угрожал скормить моего бедного Решеда крокодилам, — прошептала она. Она ждала, едва дыша. — Шефту… ты боялся, что я выполню условия сделки?
Его руки внезапно ослабли, и в голосе снова появилась легкая, насмешливая нотка.