На четвертый день, вскоре после полудня, не находя себе места от беспокойства, он направился к казармам гвардии царицы, чьи покои и плац занимали обширную открытую территорию позади дворцовых земель. Он застал Хофру сидящим на жестком стуле в своих суровых, почти келейных покоях, в ожидании горна, что должен был созвать его на послеполуденную инспекцию войск.
— Входи, мой господин, входи! — приветствовал его старик, указывая на второй, еще более жесткий стул. — Садись, ощути на себе всю суровость ратной жизни! Хотя, уверяю тебя, это роскошь по сравнению с тем, что те бедолаги на плацу считают своим домом. Эх, что ж, иначе из них солдат не сделать. Жесткие стулья, жесткие постели, жестокий бой.
— И военачальник, столь же жесткий, как и все это, — предположил Шефту, садясь.
Хофра беззвучно рассмеялся.
— Да, они смотрят на меня с почтением, зная, что я чаще спал на каменистой земле, чем они на своих ложах. Они набираются сил, вельможа Шефту, обретают форму. Когда-нибудь у нас здесь будет армия, а не толпа бездельников. Но я тебя предупреждаю… — Старый военачальник понизил голос, и его лицо стало мрачным. — Я обещал им дело. Походы, чужеземные поля сражений, победы, подобные тем, что мы знали в былые дни, во славу Египта. Позаботься о том, чтобы они их получили.
— Не бойся! Дел будет в избытке, как только Тутмос примет командование. Клянусь Пером, наша империя в плачевном состоянии, почтенный Хофра! — Шефту вскочил и принялся мерить комнату шагами. — Каждую неделю приходит новое донесение. В Нубии очередное восстание, серьезное, и вспышка на границе севернее. Хуже того, царь Кадеша поднял всех городских царьков в северной Палестине и Сирии — они объединяются, чтобы бросить нам вызов, а царица ничего не делает, ничего! Наши наместники в отчаянии, им нужно больше людей, больше золота…
— Им нужно! И мне тоже, клянусь Амоном! А она еще и забирает то, что у меня есть.
Шефту остановился.
— Что она делает?
— Сокращает мои силы. Урезает довольствие. Отказывает в поставках. Ты этого не знал?
— Клянусь Пожирателем, нет!
Он слушал с растущей яростью, пока Хофра объяснял. Гвардия, обычно насчитывавшая две тысячи воинов, была сокращена на треть еще до того, как Хофра принял командование. За последние две недели было уволено еще сто человек, а жалованье оставшимся задерживали уже на пять дней.
— А еще шлемы, — прорычал Хофра. — Неделю назад я отправил заявку на двести шлемов для лучников из алой кожи, с хорошей подкладкой и простежкой, с добротной золотой бахромой. Мне нужно было триста, но некоторые из старых еще послужат, хоть и потрепались изрядно! Сегодня утром заявка вернулась — с отказом. Может, она собирается посылать лучников в бой с непокрытыми головами? Нужно что-то делать.
— Что-то будет сделано! — отрезал Шефту. — Сейчас. Немедленно. А что с регулярной армией, теми, кто не в гвардии? Насколько сильно они поредели?
— Более чем наполовину. А что до колесниц и лошадей… — Хофра развел руками.
— Это будет задачей нашего царевича, — сказал Шефту. — Он быстро восстановит регулярные войска, как только мы возведем его на трон. Но чтобы возвести его туда, нам нужна гвардия, в полной силе и хорошо оснащенная. И, клянусь Амоном, мы ее получим! Кто решает по этим заявкам?
— Вельможа Нахерех, Хозяин Оружейных и Белого Хранилища. Тот, с лицом, словно высеченным из гранита. Он и жалованье выдает — когда оно есть.
— Нахерех, — задумчиво произнес Шефту. Брат самого Зодчего — человек, с которым нужно считаться. Шефту слишком хорошо его знал. Не в первый раз это каменное лицо вставало между ним и его целью. Он опустился на стул. — Он правая рука Сенмута, почтенный Хофра, а Сенмут — правая рука царицы. Очевидно, ей нужно золото на что-то другое — на очередную прихоть.
— Разве последняя ее прихоть не была достаточным безумием? — фыркнул Хофра. — Я имею в виду два обелиска. Боги Египта! Как этой женщине такое в голову приходит? Цельные глыбы, без единого шва или даже следа резца…
— Это было лишь начало, — сухо заметил Шефту. Он передразнил: — «„Обелиски — всего лишь тусклый камень и потому недостойны Дочери Солнца. Я желаю, чтобы они отражали…“ Клянусь моим Ка! — внезапно воскликнул он. — Вот зачем ей золото! Ты знал, почтенный Хофра, что она покрывает их электрумом?»