Мара почувствовала грубую хватку ливийца; в следующее мгновение она уже стояла на коленях, глядя прямо в блестящие темные глаза Хатшепсут. Лицо царицы было так же прекрасно, как и прежде, — возможно, даже прекраснее, ибо на этот раз его женственность не была осмеяна привязной церемониальной бородой и массивной строгостью двойной короны. Ее волосы, лишь стянутые узким золотым обручем с царской коброй, свободно падали на плечи; и на ней был летящий халат вместо государственных одеяний.
— Голубые глаза, — заметила она. — Где я видела эту девушку раньше?
— Дочь Солнца, она переводчица ханаанки и одна из наших собственных шпионок.
— Клянусь моим отцом, богом! — воскликнула царица, наклоняясь вперед. — Она осмелилась нас обмануть?
— Именно так, Ваше Сиятельство. И если вы позволите мне продолжить мой рассказ…
Царица откинулась назад, все еще глядя на Мару.
— Продолжай, — приказала она.
И так был рассказан рассказ, со всем красноречием и тонким подчеркиванием собственной смекалки, в чем вельможа Сенмут стал мастером за долгие годы ухаживаний за своей царицей. Мара слушала с растущим изумлением, едва узнавая события, которые знала так хорошо. Нахерех едва упоминался; солдаты и Сахуре были отброшены с пожатием плеч. Стало ясно, что один лишь вельможа Сенмут, вдохновленный своей чистой и пожизненной преданностью Сияющей, разгадал всю загадку в мгновение гениального озарения, провел налет в одиночку и не желал в награду ничего, кроме улыбки фараона… Да, и фараон начинал улыбаться.
«Властитель змей! — подумала Мара, почти с благоговением. — Именно этот лукавый, убедительный язык годами искажал все доклады, придавая им форму того, что Хатшепсут хотела слышать, — гимна ее собственной славе. Именно эти плавно жестикулирующие руки, так же как и тонкие, унизанные перстнями руки, покоящиеся на подлокотниках трона, вершили судьбу Египта и его беспомощных тысяч. Черная Земля могла погибнуть от налогов или меча врага, лишь бы эти двое достигли своих целей».
«Узри, то, чего боялись люди, теперь существует… — подумала Мара. — Старое пророчество Неферроху обретало форму в ее сознании. — Враги на Востоке, и азиаты спускаются в Египет, и ни один защитник не слышит. Земля уменьшилась, ее правители умножились… Мало зерна, велика мера зерна, и все же ее нужно отмерять с избытком».
— Ты, рабыня! — Голос царицы прорезал ее мысли. — Можешь обратиться к моему величеству. Ты слышала обвинения, выдвинутые против тебя Его Превосходительством?
— Да, Сияющая, — прошептала Мара.
— Ты их отрицаешь?
— Нет, я не… отрицаю их.
«Что я говорю? — в панике подумала она. — Я должна их отрицать, как-то…»
— Ты использовала свое положение переводчицы, чтобы вести частные беседы с моим сводным братом, Самозванцем, ты носила от него послания черни в этой таверне, которых он называет своими последователями, и ты осознавала, делая это, что помогаешь заговору против моего священного величества и трона Египта?
— Нет, нет, я не знала! Я не знала, что делала. Я была околдована! Ваше Величество, это было как во сне, я знала лишь, что должна идти в таверну, но я даже не понимала слов, которые там говорила! Я двигалась, словно под чарами, клянусь, это было так! Его Высочество ваш брат околдовал меня…
— Ложь! — презрительно прервал Нахерех. — Никто не сможет околдовать эту деву, она сама наполовину хефт! Она знала, что делала.
— В этом я не сомневаюсь, — сказала Хатшепсут. — Ну же, девушка, этот лепет тебе ничего не даст. Ты носила послания и помогала в измене против меня. Однако, возможно, я пощажу твою жизнь, если ты сейчас окажешься полезной. Назови мне предводителя заговора.
Момент настал. Губы Мары разжались, и ее сердце внезапно заколотилось о ребра.
— Я не знаю его, Величество, — прошептала она.
— Ты не знаешь его? — Царица, казалось, не могла поверить в то, что услышала. Затем ее глаза сузились от ярости. — Ты смеешь мне перечить? Отвечай немедленно, пока я не велела разрезать тебе язык! Кто предводитель?
— Я не знаю его.
Наступила недоверчивая тишина. Затем вельможа Сенмут резко произнес:
— Возможно, Ваше Величество, она забыла. Ты, ливиец! Освежи ей память!
Чадзар вскочил с колен и с готовностью пустил в ход свой кнут. Один, два, три удара огнем обожгли спину Мары, уже исполосованную рубцами.
— Кто предводитель? — повторила Хатшепсут.
С трудом пытаясь отдышаться, Мара сказала:
— Говорю вам, я его не знаю.
— Проклятье! Ты привела ко мне дочь самого Сета, Сенмут! — выдохнула царица, побледнев. — Допроси эту рабыню, я с ней больше не заговорю.