Мары способны видеть и касаться того, что не замечают другие. Мне достаточно лишь прикоснуться к тварям, и я смогу с концами оборвать их жизни, дать шанс на переход, что им не удалось завершить. Именно этим мы и занимались раньше. Отправляли неупокоенных в потусторонний мир.
Это было основной задачей всех Мар, но позже нас ввязали в политику. Мы стали обрывать жизни правителей, которые несли разрушения, тиранов, которые едва не погубили свои страны. А пару раз я слышала, как сёстры ещё до моего рождения подарили долголетие двум королям. Это тоже было в наших силах, но тогда никто не знал, что такие сведения лучше держать в тайне, иначе однажды они станут тем, что может нас погубить. И так и произошло.
Мы не бессмертные, наши задачи опасны, и немало сестёр погибло, встречаясь с нечистью. Но если Маре удаётся прожить жизнь до конца, то она будет лишь на одну вторую длиннее обычной человеческой жизни. Раньше существовал баланс, Мар всегда было только семь. И как только одна умирала, сразу где-то у другой десятилетней девочки открывались способности.
Но теперь я последняя. И больше не вижу смысла платить пользой за причинённое нам зло, но вначале мне нужно избавиться от связи с Мороком, значит, какое-то время придётся быть послушной. К тому же мне интересно, ради чего они пошли на такой риск, поднимая меня из могилы. Вряд ли дело в каком-то одном мертвеце, что прячется в лесу.
Я откидываю капюшон с головы и втягиваю носом воздух, пытаясь найти упыря. Он спит, прячась далеко в глубоких тенях еловых веток в ожидании вечера, когда солнечный свет не будет его тревожить. Легко распознать запах гнили среди свежести леса и влажной земли.
Принц Даниил хочет представления, почему бы и нет.
И я затягиваю песню, тихую ритуальную молитву, наложенную на мелодию. Губы непроизвольно изгибаются в улыбке, когда, слегка обернувшись, я отмечаю, что принц и его солдаты восхищённо вздохнули как один. Не только лица, но и красивые голоса являются отличительной чертой Мар. Они нам нужны для того, чтобы мы могли петь подобные песни призыва, и твари, как под гипнозом, сбегались к нам. Это облегчает охоту, но есть и побочный эффект…
От меня не укрылось, что только Морок всё понял. Его не восхищает ни голос, ни мелодия, он напряжённо опускает руки, ранее сложенные на груди, и делает несколько стремительных шагов в мою сторону. Не задумываясь, я поднимаю руку вверх, чтобы он оставался на месте, и, к моему удивлению, он послушно замирает, возможно, решая дать мне шанс.
По-честному, я сильно рискую. Мары прибегали к ритуальному призыву, только если рядом, бок о бок, стояло не меньше трёх сестёр. Но моя собственная смерть сделала меня беспечной.
Я продолжаю напевать ещё несколько минут, растягивая ноты, чувствуя, как звук вибрирует в грудной клетке, как лёгкие наполняются воздухом, а буквы сами складываются в знакомые слова. Я чувствую, что они просыпаются. Как я и ожидала, упырь не единственный, кто услышал меня. По земле пошёл гул, отдаваясь слабой вибрацией в ногах, птицы замолчали, напуганные тварями, что решили спрятаться в их лесном доме. Я заканчиваю петь и скидываю с себя мантию, которая будет только мешать. Под ней у меня лишь простые чёрные штаны, рубашка и наглухо застёгнутый кафтан бордового оттенка. Ничто из этого не спасёт меня ни от лезвия, ни от когтей и зубов, но я хотя бы смогу быстро двигаться. Я сжимаю в руках меч и кинжал, спиной чувствуя напряжённое ожидание, которое буквально давит на всех присутствующих. Выдыхаю и начинаю медленно про себя считать до тридцати, чувствуя каждый их шаг.
Девятнадцать…
Двадцать…
Двадцать один…
– Дорогая Агата, – протянул за спиной Даниил, уставший ждать.
Двадцать три…
– Ты пойдёшь в лес или тебе требуется помощь? – В его голосе появилась тонкая насмешка.