— Проходите, вас ждут.– промурлыкала грудным голосом секретарь.
Распахнутые двери захлопнулись за моей спиной, как только я переступила порог. В длинном кабинете царил полумрак, несмотря на падающий из панорамных окон дневной свет. Хозяин кабинета задумчиво стоял у самого окна. Голову, наклонив немного вбок будто пытаясь рассмотреть что-то под удобным ему углом.
— Здравствуйте.
Мой голос прозвучал немного севшим. А всё благодаря чувству дежавю. Ничего, кроме мужского силуэта я не разглядела. Не позволил выглянувший из-за туч солнечный лучик. Но всё же было в нём что-то знакомое. Может разворот широких плеч или же манера опирается на левую ногу.
— Я от Борзова Анатолия Ефремовича.
Мужчина продолжал молчать, смотреть в окно.
— Извините, если помешала. Я оставлю папку на столе.
Стараясь вести себя как можно тише опустила папку на край стола. Также тихо попятилась к выходу. Не успела сделать и пару шагов, как хозяин кабинета заговорил.
— По договоренности с Анатолием Ефремов чем, вы обязаны передать документы из рук в руки.
Тело пробил озноб. Этот голос наравне с воспоминаниями преследует меня не первый день. Гипнотизируя взглядом, он медленно подошёл практически вплотную. Воспоминания омыли волной откатив время назад.
Глава 4
После пробуждения.
Он пришёл спустя сутки после моего пробуждения. Тело ещё ныло и не хотело подчиняться. Глаза слипались, стоило только попытаться встать или поговорить. Игнат просто молчал, смотря на меня, а потом уходил, стоило закрыть глаза. И так неделю молчаливого присутствия. Каждое упражнение для восстановления под его надзором.
На седьмые сутки в палату явились представители закона и адвокат. На меня завели дело об убийстве. Улик предостаточно, так что светит от пяти до пятнадцати лет. Зависит всё от состава преступления. При даче показаний я и не отпиралась. Шило в мешке не утаишь, особенно если оно размером с вилы. Адвокат был за признание вины, вот только с оговоркой на самооборону. На каждой встрече с органами власти также молчаливо присутствовал и Булатов. Попытки поговорить разбивались о молчаливую стену между нами.
Он ответил всего раз, когда я спросила, почему старается помочь мне. Свет в глазах мужчины погас. Тонкие лучики морщин побежали от уголков глаз. На губах заиграла горькая улыбка.
— Стараюсь исправить ошибки друга.
Каждое слово наполнила боль. Боль, которую я и сама чувствовала, вспоминая искажённое гримасой лицо Виктора. Игнат вышел, аккуратно притворив за собой дверь палаты. Больше в тот день я его не видела. Об утреннем приходе напоминал тонкий аромат белых роз.
Восстановление организма проходило довольно хорошо. Ровно месяц и я восстановилась до той степени, при которой, стала почти нормальным человеком. Ключевое слово почти. Кошмары оставляли меня в покое. Первый день осени стал последним относительно спокойным. На следующее утро меня выписали из больницы и перевели в изолятор временного прибывания.
В дни, проведённые под следствием, показалось, лучше бы Виктор убил меня. У погибшего немало влиятельных друзей. Они посчитали своим долгом утопить меня в законе. Каждого я знала в лицо. Словно стервятники, облечённые властью, желали почувствовать себя богами.
Лишь спустя время поняла они боятся. Боятся того, что их грязная суть всплывёт на поверхность. И не зря боялись.
Адвокат, нанятый для моей защиты, со страстью маньяка, копался в грязном белье как Виктора, так и в моём. С энтузиазмом он старался защитить меня любой ценой. Запрошенная судом судебно-психиатрическая экспертиза не стала неожиданностью. Место заключения сменило локацию, меня переправили в государственную клинику для душевно больных. По словам адвоката, он делал всё возможное, для решения этой проблемы.
Попытки Булатова и защитника не принесли результата. Суд не отменил своего решения. Самого Игната в клинику не пускали, на свидания не выходила уже я по собственному желанию. За всё время встретилась лишь пару раз с Василисой и всегда плачущей мамой.
Месяц в стенах этого страшного дома, привёл меня к осознанию: я безнадёжно больна. Лекарство, посещение психиатра и больные люди вокруг делали жизнь невыносимой. Крики пациентов по ночам, их озверевшие взгляды. Стенание соседки, убившей мужа за измену топором, а потом сошедшей с ума. На вид абсолютно нормальная девчонка, выбросившая младенца из окна. Брезгливое и агрессивное поведение санитаров. Всё это пугало. Но самыми страшными оказались ночи. Ночью приходил тот, кого я боялась больше всего.