Краем глаза взглянув на присутствующих эльфов, которые как раз теснились к двери — самого древнего и плутоватого из них пришлось выводить силой, уж больно он хотел присутствовать при первой брачной ночи — и мигом забыл о них, когда они покинули наши покои.
— Далия, — шепнул я едва слышно, опираясь коленом на постель и подаваясь к жене. Она улыбалась мне чуть смущённой улыбкой невинной искусительницы, от которой кровь вскипела в моих жилах. Притянув жену к себе, я с жадностью поцеловал её, потом снова и снова, наслаждаясь тем, как она отвечает мне. Уложив Далию на спину, я навис над неё, старательно сдерживая свои порывы немедля сорвать с неё все покровы, заявляя тем самым права, которые теперь принадлежали только мне. В моих силах было сделать так, чтобы хоть эта ночь не была поспешной и поверхностной. И я собирался показать своей эльфийке все прелести тех минут — или скорее часов — когда мужчина и женщина остаются наедине друг с другом.
Её едва слышный вскрик, когда я наконец заполнил Далию собою, понудил меня остановиться, но руки жены, прижимающие меня к себе с удивительной силой, и её распахнутые глаза, в которых я прочёл столь много всего — не дали мне ни единого шанса уговорить себя сдерживаться и далее. И когда я с каждым прикосновением, с каждым поцелуем и с каждым движением всё больше погружался в омут запредельного наслаждения, мог думать только о том, насколько внезапным всё же бывает счастье.
Многим позже, когда я держал уставшую Далию в объятиях, окончательно запутавшись в том, где реальность, а где мир моих смелых фантазий, я нашёл в себе силы прошептать:
— Только не говори, что мы прямо сейчас отправляемся на бой.
А через мгновение я уже крепко спал, счастливый от осознания того, что занимаю то место, где чувствую себя как дома.
Адерин
Ведьма, совершенно неожиданно для меня, заняла в моей жизни такое важное место, что игнорировать это стало невозможно. Я больше не предавался думам о рыжеволосой, и, чего греха таить, был уверен в том, что если и есть где-то на белом свете воплощение моей огненной ведьмы, невинно убиенной солдатами короля, то это уж точно не Маша.
Тот поцелуй, когда я стал сам не свой, до сих пор занимал все мои мысли. Он многое расставил на свои места. Наверное, я всё же был больше зверь, чем человек. Ибо те животные инстинкты, которые пробудились во мне, стоило только нам с Машей скрепить наши весьма непростые отношения вполне однозначным поцелуем, говорили сами за себя. Я хотел именно эту женщину, я желал её, и мысли о том, что с нею могло что-нибудь случиться, не давала мне покоя.
Мы двигались к нагорью гоблина, о котором если кто и знал — так только кот Маши, неожиданно превратившийся в парня, с таким лицом, будто только вылез из печной трубы. Впрочем, удивляться этому не приходилось. Когда в дело вступала волшба, еще и не такое можно было увидать.
— Что станем делать, если на нагорье нас будут поджидать панголы? — спросил я, надеясь, что из-за вопроса меня не сочтут трусом. Одно знал наверняка — осторожность нам не помешает, учитывая, что нас настолько мало.
— Попр-р-робуем обойти их. Я р-р-разведал — там есть путь, где можно схор-рониться.
Я кивнул на ремарку кота, и продолжил путь, постоянно держа ведьму в поле зрения. Она о чём-то переговаривалась с чернявым, щебеча тонким голоском. Снова беззаботная, как тогда, когда встретил её впервые. И ничему-то Мару жизнь не учит.
А после этого мысли мои стали настолько неуместными, что я возрадовался тому, что никто вокруг не умеет их читать. Я представил, как мы с Машей вернёмся в шатёр, где после всех перипетий будем жить вдвоём. О том, куда денутся в этот момент Хорь, Хват и Вепрь, я как-то не мыслил. Ночи мы будем проводить рядом, настолько близко, что от фантазий об этом внутри меня вновь начали просыпаться животные инстинкты. А дни будут наполнены смехом и щебетанием ведьмы, что вскоре станет моей женой. Навряд ли нас, преступников вне закона, обвенчает по доброй воле какой-нибудь добропорядочный аббат. Но этот вопрос легко будет решить. Или найду аббата не таких строгих нравов, или воля его будет не особо доброй.
Потом мои мысли перетекли в то русло, где нас стало бы трое. Маша непременно родила бы мне сына. Нашего маленького волка, которого бы я обучил всем премудростям охоты и военному делу. А после подоспела бы и дочь. С такими же волосами, цвета яркого неба, как у моей ведьмы. Её бы обучили волшбе и колдовству.