— Он должен все знать?
— Конечно. Тут у них служба оповещения на первом плане. На этом все держалось. — Он нажал на клаксон, и тотчас из дома вышел худой, невысокого роста человек.
Бобренок ожидал увидеть плотного, самоуверенного, чуть ли не в коричневой форме фашиста, а герр Венклевиц выглядел каким-то задерганным и подавленным человеком, которого уже ничто не интересует, кроме разве что мелких семейных хлопот. Он поспешил к калитке и вежливо поклонился офицерам.
Мохнюк, не отрываясь от руля, спросил:
— Ортсгруппенляйтер Райнер Венклевиц?
— Перед вами, — ответил человек и снял шляпу, оголив круглую и совсем лысую, до блеска, голову.
— В вашем селе должен находиться разыскиваемый нами человек, — сказал Мохнюк сурово.
Ортсгруппенляйтер застыл со шляпой в руке.
— Село большое, — развел руками.
— Время военное, — прервал его Мохнюк резко, — а мы разыскиваем преступника! Должны знать, есть ли в Нойкирхене чужие люди. Солдаты, не сдавшиеся в плен, эсэсовцы...
— Вчера таких не было.
— Меня не устраивает этот ответ.
— Хорошо, — согласился ортсгруппенляйтер, — я попытаюсь узнать. Но для этого нужно определенное время. Необходимо побывать у кое-кого...
Бобренок, внимательно слушавший разговор, спросил у Мохнюка:
— Я не все понял, но он, кажется, хочет идти к кому-то?
— Да, у него в селе есть информаторы, он должен расспросить их...
— Отпускать его одного нельзя. Пусть садится в машину.
Мохнюк похлопал ладонью по заднему сиденью, Миша подвинулся, и ортсгруппенляйтер залез в «виллис». Бобренок повернулся к нему боком, разглядывая. Впервые видел близко живого фашиста. Точнее, пожалуй, видел и раньше, среди пленных, конечно, были и члены национал-социалистской партии, но никто не хотел признаваться в этом, отрекались и от Гитлера, и от фашизма, мол, моя хата с краю и каждый должен выполнять свои обязанности. Но ведь этот ортсгруппенляйтер, первый человек в селе, несомненно, наци, знает, что едет в машине с красными офицерами, коммунистами, а особенно не волнуется, хоть и кланялся, держится с достоинством.
Бобренком овладела злость, но он пригасил ее, еще будет время поставить на место этого нахального ортсгруппенляйтера, теперь же надо обуздать свои эмоции, ведь злость — плохой советчик и в данном случае может только повредить.
Венклевиц попросил остановить машину возле второго от края села дома, перевалился через борт машины, выжидательно глядя на Мохнюка. Тот махнул рукой, отпуская его.
— Пусть идет сам, — объяснил он Бобренку. — Все равно убежать не может, а не захочет нам помочь — не заставим. А так, пошепчутся, посоветуются и, чего доброго, поднесут нам Валбицына на тарелочке.
— Ну-ну, — не совсем одобрительно покачал головой Бобренок. — Тебе тут виднее...
Ортсгруппенляйтер возвратился через несколько минут. Снова снял шляпу и поклонился вежливо, пояснив:
— Господам придется подождать примерно полчаса. Я послал Зеппа Кунца побеседовать со своими людьми.
Бобренок медленно вылез из «виллиса». Почувствовал: злость, накапливавшаяся в нем, готова выплеснуться. Остановился напротив ортсгруппенляйтера, спросил, старательно подбирая немецкие слова:
— Вы были членом национал-социалистской партии?
Показалось, что Венклевиц втянул голову в плечи и стал еще немного ниже. Ответил, почему-то прижав руки к туловищу:
— Да. Член партии.
— Впервые вижу человека, который при таких обстоятельствах не отрекается от фашизма! — воскликнул Бобренок.
Вдруг майор почувствовал, что злость отступила, вместо нее появилось искреннее любопытство: что за человек этот ортсгруппенляйтер, ведь типичная фигура для фашистской Германии, в селе, вероятно, все ему повинуются. Обернулся к Мохнюку, попросив:
— Ты поговори с ним, старлей. Ну, расспроси о жизни. А я послушаю. Что не пойму, переведешь...
Мохнюк понимающе кивнул. Не вылез из машины, сидел, положив руки на руль, хоть таким образом подчеркивая свое превосходство над ортсгруппенляйтером и отчужденность в отношении к нему.
— Герр Венклевиц... — начал, но Бобренок обошел вокруг ортсгруппенляйтера, глядя на него, как на заморское диво, и перебил Мохнюка:
— Нет, ты ему вот что расскажи. Как фашисты в наших селах коммунистов босиком по снегу к виселицам гнали. Только за то, что они коммунисты!.. А он, фашист, тут в Германии со мной, коммунистом и офицером, в одной машине ездит!.. И мы с ним всякие цирлихи-манирлихи разводим...
Мохнюк стал переводить, а Бобренок уставился на ортсгруппенляйтера, пытаясь разгадать, как тот воспринимает его слова и какие мысли появляются у него. Но почти ничего не отразилось на лице Венклевица. Он стоял, держа шляпу в тонких старческих пальцах, и, может, лишь эта поза да морщины, появившиеся на лысом черепе, выдавали его состояние. Смотрел Мохнюку чуть ли не в рот, не отводя взгляда, видно, боялся встретиться глазами с Бобренком и прочесть в них ярость и ненависть, переполнявшие майора. Внимательно выслушав, ответил, тщательно подбирая слова: