- Многие люди говорят, что на материке уже победили чуму! Возможно отец пришлет за мной кого-нибудь и я покину этот ненавистный дом! - Не скрывая радости и пренебрежения к дому своего дяди сказал Мардебар.
Аврелия смотрела на него, но потом отвернулась и закрыла лицо руками. Ее плечи малозаметно вздрагивали. Он не сразу понял, что такого он сказал. Потом подвинулся к ней взял её за плечи и спросил:
- Чем я тебя обидел?
- Ты здесь не при чем, Мардебар! - Сказала Аврелия, скрывать свои эмоции она не умела.- Я радуюсь за тебя, ведь тебе скоро предстоит путь домой...
- Радуются не так...
- Просто без тебя я здесь не выживу...
В силу своей юности они не могли воспринимать суровую реальность в полной мере. Но все же многое они понимали. Мардебару сейчас тоже стало больно от мысли, что возможно они расстанутся и возможно навсегда.
- Аврелия, посмотри на меня! - Она обернулась и посмотрела на него заплакаными глазами.
- Если меня заберут родители я расскажу им о тебе. У моей мамы доброе сердце. Мы не оставим тебя здесь одну!
Эти слова звучали наивно и абсурдно, но они давали хоть какую-то надежду. По своим комнатам они разошлись молча, с тяжелыми мыслями о разлуке.
Дней через пять Мардебар проснулся ночью от стука в ворота. От этого стука у него учащенно забилось сердце. Быстро одев штаны и рубаху, Мардебар приоткрыл окно и по черепичной крыше навеса и по ветвям оливкового дерева, слез со второго этажа, где находилась его комната, спрыгнул на рыхлую землю и тихим быстрым шагом пробежал до забора. Он присел метрах в десяти от ворот и стал ждать, когда откроются ворота чтобы увидеть ночного гостя. Раб, который вышел на стук лишь парой слов перекинулся с гостем через окошко и посеменил за Аргустом. Пришлось ждать его.
Аргуст шел неуклюже поправляя халат одной рукой, другой он держал лампадку. Ну и как всегда ворчал проклиная всех и вся. Наконец-то он отодвинул засовы, открыл ворота и впустил ночного гостя. В свете лампадки Мардебар сразу узнал Канармея по черной рубахе и штанам. Больших усилий стоило не выпрыгнуть из кустов и обнять своего спасителя. Но Мардебар все же смог удержать этот порыв и дальше наблюдал за происходящим. Они разговаривали очень тихо, лишь одну фразу он смог четко услышать:
- Это их последняя воля... - сказал Канармей и протянул Аргусту кошель с монетами и маленький сверток. Они обменялись еще парой слов и Канармей снова скрылся за воротами. Аргуст закрыл ворота на засов, взвесил в руке кошель и пошел в дом. А Мардебар сидя в кустах не мог пошевелиться. Но понял, что его уже никто не заберет...
Глава 3
Утро в доме Аргуста началось с перепалоха, все искали Мардебара, но ни его самого, ни его вещей так и не нашли. У Аргуста было смешанное чувство, с одной стороны пропал его какой никакой работник, с другой стороны минус один нахлебник. Плюс кошель сикстор переданных его родителями покрывал все затраты на него, ну и не придется объяснять, что его родителей уже нет в живых. Поэтому спустя час все успокоилось и уже никто никого не искал, как будто никто не пропал, точнее никого и не было.
Мардебар ночью еще немного посидел в кустах, потом тем же путем вернулся в свою комнату. Собрал свои скудные пожитки и спустя каких то пару минут был опять в саду. Он был решительно настроен покинуть как можно скорей этот дом. Напоследок он достал из кармана короткий плотницкий нож, подаренный ему отцом, и нацарапал кривыми буквами: " Я вернусь за тобой". Эту надпись Аврелия увидела лишь вечером когда вся в слезах пришла в сад. Слезы сразу прошли и сменились радостью, ведь он не забыл о ней и не бросил.
Перепрыгнув через забор Мардебар побежал к хижине Иллафа, где надеялся застать Канармея. На тот момент это был единственный человек которому он мог доверять. Ночь была не слишком темной и до хижины Иллафа было недалеко, но нашел он ее не сразу. Пару раз он сворачивал не в тот проулок, но все же нашел этот каменный домик на отшибе с прохудившейся деревянной крышей. Он постучал в закрытое окно. Свет лампады еле просматривался, но все же он был. Никто не ответил и Мардебар постучал более настойчиво. В этот раз тихо открылась дверь, на удивление, не смотря на ветхость дома и самой двери, она не скрипнула. Иллаф высунул голову в проем. В лунном свете его седые, слежавшиеся локоны и бледное лицо приобретали мистический образ.