— Да ты что, мама сказала, я сама в шоке. Так жалко. — Она помялась. — Мама и папа спрашивали про тебя. Папа сказал, ты не звонила им с конца декабря.
— Ага. — Фаина отвела взгляд. — Позвоню.
Галя решила было не настаивать, но потом все-таки не выдержала:
— Ты позвони. Мама же волнуется.
— Да. Позвоню, Галь. Позвоню завтра вот, поздравлю с праздником. — Фаине явно не хотелось говорить о родителях, и Галя перевела разговор на более безопасные темы.
Она бы никогда не подумала, что будет стесняться говорить с сестрой о семье. Что будет чувствовать себя неловко, просто обсуждая с Фаиной домашние дела: мама все экспериментирует с хлебопечкой, которую купила недавно, папа устает на работе, а недавно у него опять обострился радикулит, и маме в отсутствие Гали пришлось делать уколы. Папа смеялся и говорил, что слышал, как в его «мягком месте» хрустит, когда мама втыкает иглу. Мама делала вид, что обижается и говорила, что больше никогда не будет его лечить.
Но Галя знала, что мама лукавит. Она всегда боялась уколов, но когда Галя поступила в медицинский колледж, буквально упросила ее научить. У папы тогда начало скакать давление из-за нагрузки на работе: резко сократили рабочих в «кэрээске» (прим. — речь идет об организациях, занимающихся капитальным ремонтом нефтяных скважин, сокращенно КРС), и папе пришлось трудиться и за себя, и за мастера, и за того парня, то бишь за операторов. К счастью, в том году по какому-то тендеру их маленькую организацию продали большой, и папа стал заниматься только своей работой.
Ей пришлось держать мамину руку, когда та делала свой первый укол, и папа посмеивался и говорил: «Не промахнись, мать, оставишь меня без ноги», пока Галя рассказывала маме, куда можно делать инъекцию, а куда нельзя. Но вскоре мама наловчилась.
И еще не так давно они с Фаиной бы тоже посмеялись по-доброму над их храброй трусливой мамой, но где-то с год назад Галя заметила, что что-то между сестрой и родителями не так.
Она обратила внимание во время зимних каникул. Фаина не прилетела домой на четвертое ноября — сказала, очень трудные занятия, и строгие преподаватели, — но приехала на Новый год, уставшая, довольная собой и экзаменами, которые почти все сдала на «отлично».
— Только у Вагнера «четверка», по праву. Ну ничего, это не профильная, на диплом не повлияет, — сказала она, когда они ехали с вокзала домой.
— И как он тебе? — Гале было любопытно.
— Поначалу непривычно, — призналась Фаина, потерев друг о друга, видимо, озябшие с мороза ладони. — Открываешь учебник, а его автор стоит перед тобой... А у тебя как учеба?
— Поначалу непривычно, — призналась Галя с улыбкой, и сестра тоже улыбнулась. — Особенно в морге.
— Ой нет, не рассказывай! – торопливо попросила Фаина.
— Да нечего рассказывать, — пожала Галя плечами. — Мы там были всего два раза. Мы же не институт. Зато в больнице практики много, и я теперь умею с закрытыми глазами накладывать электроды для ЭКГ.
— А я знаю совершенно точно, что мой телекинез — это еще цветочки в сравнении с тем, что есть у других, — сказала Фаина мрачновато. — Моя одногруппница сожгла дом своего парня пирокинезом, когда они поссорились, представляешь?
— Ничего себе! — ахнула Галя. — Кого-то зацепило?
— Нет, но, ясное дело, парень к ней не вернулся...
Мама в тот день накрыла на стол, и папа по-семейному налил всем по пять капель, но разговор, который в другое время бы не утихал, все не клеился. Мама казалась обиженной, когда Фаина едва притронулась к курице и сразу после ужина ушла к себе в комнату, сказав, что устала. Галя была удивлена, но папа как будто ничего не заметил.
Фаина пробыла совсем недолго, и в следующий раз приехала домой уже летом, в середине июня, и на этот раз все было даже более странно, чем зимой. Она говорила с папой и мамой, смеялась и шутила, но Галя чувствовала во всем этом какую-то игру... и что было совсем непонятно, кажется, ее правила знал и папа.
Похоже, между Фаиной и папой что-то произошло, что-то, что отдалило их друг от друга, но Галя, от природы не любопытная, хоть и переживающая за семью, которая для нее всегда стояла на первом месте, не решилась расспрашивать ни одного, ни другую.