— Два года, — подтвердила Галя. — Учусь в Ноябрьске на медсестру, остался последний год.
— А почему не пошла в институт? Стала бы врачом.
Она пожала плечами.
— Не хочу. Мне нравится медсестрой. Ближе к пациентам.
— Честно, — согласился Эдик, уже останавливаясь возле ее дома. Снова повернулся к ней, и теперь вместо улыбки или досады на его лице Галя заметила неуверенность. — Ты... не против дать мне свой номер телефона? Выпьем кофе в «Траве» (прим. — речь идет о сети кофеен «Traveler's coffee»), когда оба будем в Ноябрьске.
Он был симпатичный и немножко, в хорошем смысле, странный, как и она сама, и у Гали была только одна веская причина не соглашаться.
— Не против, — сказала она, игнорируя эту причину так же настойчиво, как делала все последние шесть лет, и продиктовала Эдику свой номер.
Глава 5. Антон
Утро кажется ему длиной в вечность и не только из-за того, что Неля очень долго и нудно объясняет кому-то по телефону, какие документы сегодня должны попасть на подпись к генеральному директору. Пока она говорит и одновременно пытается накрасить второй глаз — задача не из легких, учитывая, что сестра, как обычно, размашисто жестикулирует при разговоре и кисточка так и летает в воздухе — Антон ходит по коридору туда-сюда, смотрит на часы и кусает губы от нетерпения.
Уже половина десятого, а значит, обход начался.
До больницы десять минут езды, но непрекращающаяся метель превратит их в двадцать, и если мать не позвонит, пока он дома, значит, звонок застанет их в дороге.
Ему не хочется вести разговор при Неле — будет осуждать, молча, но явно, и, чувствуя это осуждение, Антон не сможет нормально говорить, но звонить сам он не намерен. За последние четыре года он говорил с матерью ровно восемь раз. На ее день рождения и на свой.
И каждый раз она пыталась делать вид, что все нормально и ничего не произошло.
Антон тоже делал вид — ради душевного спокойствия отца. Неля... разговоры Нели с матерью были короткими и заканчивались взрывом, по крайней мере те, которые он застал. Но Антону не верилось, что его старшая сестра вдруг научилась притворяться так же здорово, как научился он.
Она не простила.
Он тоже, но Неля не жила с ними последние годы. Она не видела того, что видел Антон.
Наконец Неля кладет трубку и с бешеной скоростью начинает красить ресницы, как всегда, забавно вытаращив глаза и чуточку приоткрыв рот. Замечает Антона в зеркале и выгибает бровь, замирая на пару секунд, чтобы задать два вопроса:
— Все хорошо? Кто-то звонил?
— Да. — Антон тут же поясняет ответ: — Все хорошо. Никто не звонил, но я тебя жду и... пойду пока гляну, не замело ли выезд.
— Я быстро, — уверяет Неля. — Очень быстро.
Он кивает и быстрым шагом идет к выходу, схватив по дороге ключи от автомобиля и смартфон. Если мать позвонит на домашний, ему лучше этого не слышать. Если позвонит на мобильный — что ж, он готов будет с ней побеседовать, пока Неля не выйдет из дома. Вполне хватит времени, чтобы сказать «Антон, мне так жаль, я могу перевести тебе на карту стопицот миллионов рублей, чтобы ты осознал всю степень моего участия».
Подняв воротник куртки, чтобы закрыть лицо от безостановочно летящих с неба снежных крупинок, Антон добирается до гаража и открывает створки ворот. В салоне машины темно и неуютно холодно, и он торопится поскорее завести двигатель и включить печку.
Телефон безмолвствует. Ну что ж, у нее было время.
На улице минус двадцать пять, но с ветром все тридцать, и машина успела остыть с тех пор, как он прогрел ее утром. Антон то и дело подставляет под струю воздуха из обогревателя ладонь и наконец, за мгновение до того, как дверь открывает ахающая от холода Неля, ладони становится тепло.
— Звонила мама. — Неля поправляет на коленях дубленку и укладывает на них свою кожаную белую сумку. — После обеда прилетает в Ноябрьск, рейсом из Внуково, просила встретить. Я сказала, что ты встретишь.
— Ушам своим не верю, — говорит Антон, трогаясь с места и отворачиваясь от нее, чтобы поглядеть в боковое зеркало. — «Ты»?